|
Дмитрий Рязанов
МЕЖДУ СМЕРТЬЮ И ЖИЗНЬЮ
I
 Случилось
это в старину,
Где Посейдон дробил волну
О скалы северных морей.
Как стая раненых зверей
В ущельях ветер завывал,
Гоня на брег девятый вал.
И содрогался свод небес,
Как будто страшный красный бес
Трясёт рогатой головой
И изрыгает дикий вой,
Будя безлюдные холмы
Среди густой кровавой тьмы.
Как факел догорал закат,
И грозный громовой раскат
Сменял, рыдая, стук камней
И дикий рёв морских коней.
Но что же это?! В лоне скал,
Смотря на молний злой оскал,
Лежал недвижно человек,
Как будто думал он на век
Остаться здесь в туманной мгле
На голой каменной земле,
Держась за чахлые кусты,
И слушать грозный плеск воды.
Но кровь текла из страшных ран,
И все лекарства разных стран
Не смогут тело исцелить
Как сталью сталь не распилить.
Он умирал! Его душа
Рвалась из тела шалаша.
Как пламя в тоненьких свечах
Померкла жизнь в его очах,
Рука в предсмертной суете
Сломала ветку на кусте.
И словно витязь удалой,
Сражённый вражеской стрелой,
Он должников своих простил
И вздох последний испустил.
II
"Но что за чудо?! Ясный Свет!
Он шлёт искрящийся привет
Как миллионы ярких звёзд
Со дна родных привычных гнёзд.
Как море пламенных огней,
Лишённых цвета и теней,
Как ослепительный костёр…
Но только свет его остёр,
Он режет словно нож меня.
О! Дайте мне скорей коня!
Чтоб ускакать в леса, поля,
Где дышит жизнью вся земля,
Где солнце ласковым теплом
Согреет дерево с дуплом.
А здесь ужасный Ясный Свет.
Зачем он здесь? Кто даст ответ?
Мне было лучше среди скал,
Чем здесь средь пламенных зеркал.
Погасни Свет! Боюсь тебя!
Я плыл по морю, боль терпя,
Не страшен был мне вой ветров,
И жерла пыточных костров.
Я знал предсмертный свой рассвет…
Лишь ты мне страшен Ясный Свет!
Нигде не скрыться от тебя,
И даже сильно жизнь любя,
Любой захочет смерть призвать,
Чтоб узы Света разорвать.
Я спрячусь, спрячусь, наконец.
Ужель я был такой подлец,
Что будут здесь меня пытать,
И предстоит мне испытать
Мучений долгие года?
Куда мне спрятаться? Куда?
Но что же это?! Свет пропал!
Ужель теперь я в ад попал?
Рассудка нет, темно в глазах.
Как в мрачных гибельных лесах
Я мысли больше не держу,
В дегтярной тьме как крот брожу".
III
"Четыре дня я был во тьме,
Сидел как будто раб в тюрьме.
Ещё раз видел Ясный Свет,
Но он исчез как тот корвет,
Что нас пустил к морскому дну.
Теперь скажу я вещь одну;
Когда прошли четыре дня,
Возникло тело у меня
Как многоцветная заря
Достойно самого царя!
А вид совсем как прежде был…
Да, вот ещё! Чуть не забыл.
В тот день явилось Божество,
Едва ли видел кто его.
Светились руки и лицо,
На пальце чудное кольцо
В сиянье ярко-голубом.
Как будто сказочный альбом
В тот миг раскрылся предо мной
Так вкусно пахнущий весной.
И нежно музыка лилась,
И с нею мысль моя слилась.
А цвета неба яркий Свет
Был словно дружеский совет,
Но слишком ярко он горел,
И душу мне совсем не грел.
И вдруг увидел я пятно,
Такое тусклое оно!
Но что-то манит в нём меня:
Уют домашнего огня,
Дворец, беседка, райский сад…
Зачем идти теперь назад?
Вошёл я в тускло-белый Свет,
Отбросив Божества совет
Вошёл, но что за чудеса?!
Как изумруд лежит роса,
В зелёном Свете Божество,
Сияют перстни у него…
И было так семь странных дней,
Я видел множество огней,
Но каждый раз я выбирал
Неяркий Свет и с ним играл.
Последний тускло-серый был.
Во мне взыграл победный пыл,
И я вошёл скорей в него,
Теперь не вижу ничего…
О! что за ужас?! Кровь и гной!
Какой-то демон предо мной
Сидит как спрут, как тигр, как лев,
В глазах его мерцает гнев,
Кривые когти рвут тела,
Язык как острая пила!
Огонь струится из ноздрей.
А вопли! Вопли дикарей
Со звоном входят в уши мне,
Ужель сейчас на адском дне
Сижу на радость всем чертям.
Здесь места нет благим вестям.
Течёт кровавая река,
В ней чья-то мерзкая нога
Плывёт, пуская пузыри…
А там ещё! Смотри, смотри!
Тот демон тянет пасть ко мне!
Быть может, вижу я во сне,
Как каплет жёлтая слюна.
Свирепой радостью полна
Улыбка злого упыря,
И адским пламенем горя,
Летит ко мне его оскал
Как будто бешеный шакал…
Сжимает сердце липкий страх.
О, царь небес! Ведь это крах
Моей страдающей судьбы.
Зачем не выбрал я тропы,
Что шла к сияющим Богам?
Припасть готов я к их ногам!
О, нет! Я больше не могу.
Прочь! Прочь от демона бегу".
IV
"Семь долгих дней тянулся ад…
Но после тягостных преград
Я счастлив вновь, свободен, смел.
Всё то, что прежде не умел
Даётся мне теперь легко,
Парю над миром высоко.
И ад, и рай доступны мне!
Скачу на бешеном коне,
Бываю я на дне морском,
В пустынях с жёлтых дюн песком.
То я огромен как гора,
То даже кроличья нора
Огромным кажется дворцом
С далёким входом и концом…
Я был в гостях у существах,
Их не опишешь на словах.
Их шея - тонкая игла,
А брюхо мощно как скала.
Ещё титанов видел бой,
Они сражались всей толпой
С богами солнечных планет.
Я слышал звон златых монет
В мешках зажиточных купцов,
Я видел царских слуг-гонцов,
Бежавших исполнять приказ.
Да, долог будет мой рассказ
О всех бесчисленных местах,
И всех таинственных садах,
Где я бывал за эти дни…
Но светят серые огни,
Везде куда ни кину взгляд.
А сонмы призраков теснят
Меня в далёкие края.
Двадцатый день брожу здесь я…
Тоска! Нещадная тоска!
Как будто тяжкая доска
Всё время давит на меня.
Прошло ещё два долгих дня,
И вот в цепях я весь стою,
И песнь прощения пою.
О! Это строгий страшный суд,
Сюда весы уже несут.
Суровых судей целый строй.
Навис высокою горой
Верховный грешных дел судья.
Его боюсь как чёрта я.
Но вот кладут на сталь весов,
Уста замкнув мне на засов,
Моих грехов тяжёлый груз.
Я весь дрожу как жалкий трус
Под взглядом грозного судьи.
Как парус шёлковый ладьи
Трепещет сердце у меня.
О, нет! Я вижу блеск огня,
Ужель меня в костре сожгут?
Вон палачи уже бегут!
Но что случилось? Где судья?
Его нигде не вижу я:
Исчезли цепи и весы.
Где жало мстительной осы?
Нет ничего! Лишь серый Свет
Мне шлёт прощальный свой привет.
Но только некуда идти…
Хотел бы я поесть найти.
Ужасный холод тело жжёт,
Быть может отдых сбережёт
Последний дюйм последних сил.
О, ветер тишину пронзил.
Влечёт меня как лист сухой.
Ах! Если б был здесь конь лихой
Но нет его. Лишь жуткий стон
Какой-то страшный баритон
Из тускло-синего пятна
Ко мне взывает как со дна.
Кружит, кружит водоворот…
Я спрячусь в жерле тех ворот,
Что тускло-голубым горят,
Со мною грустно говорят".
V
Случилось это в старину,
Где Посейдон ласкал волну
О брег тропических морей
В стране султанов и царей,
Где голубеют небеса,
А утром чистая роса
Блестит на зелени травы,
Где в полночь крик ночной совы,
Сливаясь с песнями цикад,
Летит как громовой раскат.
Над тишиной прибрежных вод,
Где каждый месяц круглый год
Цветы чудесные цветут,
И пальмы гордые растут…
И там, в один прекрасный день,
Скользя по морю словно тень,
Дельфин, кружась, с волной играл.
Как старый доблестный капрал
Он тело выгибал струной,
Борясь с высокою волной,
То, вдруг подпрыгнув из воды,
Чертя по воздуху следы,
Он словно ловкий акробат,
Вздымая капель водопад,
Над морем синим пролетал…
Но иногда дельфин мечтал
О гордых резвых кораблях,
Сохой распаханных полях…
В далёком северном краю
Он вспоминал на миг зарю,
И грохот волн о камни скал,
И молний бешеный оскал,
Что отсвет призрачный бросал
И словно в ярости кусал
Плиту, где гордо умирал
Как сбитый пулей генерал
От ран смертельных человек,
В душе простив жестокий век.
Ноябрь, 2004
|
|
