|
|
Российский Фонд Трансперсональной Психологии |
Международный Институт Ноосферы |
||
|
||||
|
г. Москва
|
|
|
|
|
||||
|
ПРАЗДНЕСТВО ЧИСТОГО ЧУМА
После полярной ночи, когда солнце начинает подниматься над опушкой леса, примерно в первые дни февраля, происходит празднество Чистого чума, Мазуся. На этом празднике шаманы испрашивают у божеств и духов благополучие, счастье и удачу в промыслах наступающего года и узнают, будет ли он счастливым. Празднество Чистого чума устраивают только большой и средний шаман, имеющие сильных духов-помощников, могущих подниматься в верхний мир… [Здесь и далее см.: Попов, 1936, 61-83 с ил.]. На мой вопрос вадеевским нганасанам, почему у них в этом году не совершается празднество Чистого чума, мне сказали: "У нас все шаманы повымерли, остался только один старик Черие, но он не может камлать на празднестве Чистого чума - много у него умерло родных. Такой шаман не может принести счастья". Население заранее оповещается о предстоящем празднике и съезжается в условленное место в нарядных, свадебных и смертных, одеждах. Празднество Чистого чума продолжается три, пять, семь или девять дней в зависимости от могущества шамана: чем он сильнее, тем продолжительнее празднество. Накануне празднества вырубаются жерди для "чистого чума". Участвуют в этом вместе с шаманом мужчины от всех нганасанских родов. Иногда принимает участие и жена шамана. Две жерди вырубаются более толстые, на конце одной из них делают изображения лица Хорэ - хозяина дерева, благожелательного путеводителя шамана во время камланий, когда ему приходится путешествовать по нижнему и верхнему миру… По своим размерам "чистый чум" превосходит обыкновенный, так как он должен вмещать всех собравшихся. К сожалению, оба описания двух празднеств Чистого чума, на которых мне удалось присутствовать, не вполне удовлетворительны. Язык шаманских заклинаний малопонятен даже самим нганасанам, и для толкования слов шамана необходим особый помощник - подпевало. Мне же, не владеющему в совершенстве языком, поневоле приходилось обращаться к переводчику. Думаю, что я - последний из этнографов, которому удалось видеть празднество Чистого чума, поскольку шаманство быстро отмирает. Кстати, следует сказать, что оба знаменитых шамана - Дюхадие Костеркин и Иван Горнок, на камлании которых я присутствовал, в настоящее время уже умерли. Празднество, происходившее в 1931 г. в урочище Туора Муос Суопката, по Хатангскому тракту, около станка Долганы, продолжалось семь дней, с участием одного из самых известных авамских шаманов Дюхадие Костеркина. Началось оно 25 января в час дня и закончилось вечером 31 января… Погода в это время стояла холодная, но без метелей, частых в эту пору. Выбрано было три олененка темной масти, и после их удушения шкуры оленят с головой, камусами и копытами были развешаны вокруг дымового отверстия чума. Из двух основных толстых жердей чума одна оканчивалась изображением Хора. Это был лопатообразно отесанный конец жерди, изображающий лицо с рельефно вырезанным лбом и носом, с овальными пластинками из желтой меди на месте глаз, с усами из шерсти и раздвоенной бородой, также из оленьей шерсти. Интересно отметить, что Хора воспринимался шаманом Дюхадие как мужчина, тогда как Иван Горнок считал его женщиной… После окончания празднества каждый из присутствующих отметил особой тамгой одного белого оленя из тех, на которых он приехал… Второе празднество Чистого чума мне удалось увидеть в 1936 г. севернее станка Рассоха. Празднество происходило не совсем обычно: началось оно 25 декабря, т.е. до восхода солнца, в самые темные дни полярной ночи. Участник празднества шаман таймырских нганасанов Иван Горнок объяснил это тем, что он очень болен чахоткой и боится умереть, поэтому и поторопился. Празднество происходило очень секретно, и я смог попасть на него только 28 декабря вечером, пропустив два дня. На верхнем конце чума было изображение лица Хора, на этот раз женщины. На этом изображении ниже подбородка - перекладина, прикрепленная с задней стороны жерди. На концах перекладины прикреплено по одному гусиному крылышку, а на самой перекладине - десять вырезанных из дерева изображений гусей, по пяти с каждой стороны. Заостренная верхушка головы и нос были обиты железным листом, по словам шамана, "чтобы дуреные боги нос рогом своим вредить не стали". Под подбородком приколочен кружочек из медной пластинки, сзади изображения лица Хора воткнута на конце длинной жерди голова олененка, шкура которого вместе с камусами и копытами, свешивалась внутрь чума. Лицо Хора было обращено на восток. На некотором расстоянии от "чистого чума", с правой стороны - на дерево, а с левой - на специальную перекладину было привешено по одной шкуре оленя с головой, камусами и копытами. С задней стороны "чистого чума" такая же шкура с головой, камусами и копытами была привешена к согнутому дереву, около которого стояли две нарты с домашними святынями. Головы оленей также обращены на восток. 29 декабря. Утром шаман через некоторое время после камлания взял в каждую руку по щепочке, притянул к себе за голову больного корью и долго заклинал, обращаясь к щепкам: "Вы все-таки являетесь мокрой шкурой священных деревьев. Лечите больного своею теплотою, своим дыханием, не давите своей тяжестью" (дерево давит своей тяжестью умершего - А.П.). После этого шаман, так же как в первом случае празднования Чистого чума, образовал вместе с женщинами круг, и затем все мужчины скакали с поднятой рукой, испрашивая себе плодородие. После этого шаман уселся, распевая некоторое время под удары бубна, производимые одним из присутствующих, и время от времени ударяя палочкой по ближайшим жердям чума, обращаясь этим к их духам. Затем он взял железную трость, длиною около метра, провел ею по своим бокам и, направив ее нижним концом в землю, стал втыкать острый ее конец в свой левый бок, пока трость не вышла насквозь через правый. Чтобы доказать присутствующим, что он действительно проколол себя насквозь, он заставил двоих из них дотронуться до концов трости. С воткнутой тростью шаман скакал некоторое время, затем вынул трость через левый бок, уселся на свое место и начал приходить в себя. Затем с правой стороны шамана расстелили на полу полосу нюка, на нее лег больной, страдающий сужением пищевода, и его закрыли другой половиной нюка. Принесли большую глыбу снега и положили ее около очага, перед местом шамана. Сидевший с правой стороны подпевало стал сильно ударять в бубен. Шаман залез под нюк к больному, вылез оттуда через некоторое время, выплюнул гной на глыбу снега. Снова залез и стал опять блевать на снег, но на этот раз ничего не выблюнул. Его стали бить по спине, говоря: "Выблюнь, не ешь, опять в другой раз болеть будет". Однако шаман ничего не выблюнул. Он снова залез к больному и, выйдя от него, выблюнул на этот раз на снег очень много гноя. Закрывали шамана нюком потому, что духи шамана, излечивающие болезнь, очень боятся устремленных на них глаз многочисленных присутствующих и не могут "вынуть" из нутра больного болезнь. Подпевало ударил над шаманом в бубен. Принесли шкуру оленя, снятую с головой, камусами и копытами. Шаман взял глыбу снега, завернул ее в шкуру и заставил вынести ее и выбросить подальше. После этого шаман встал и взял нож и медную пластинку. Нож приставил острием к животу и стал вгонять его в тело, ударяя медной пластинкой, до тех пор, пока лезвие не вошло по самую рукоять. Так проделал он дважды. Этим он обращался к духу-помощнику при камланиях, над болезнью, чтобы тот, вонзаясь в тело больного, вылечил бы его. На шамана надели другую шапку и завязали ему глаза специальной ровдужной повязкой с нашитыми на месте глаз медными кольцами с синей бусинкой посредине и с колокольцами по концам около ушей. Желающие мужчины подходили к шаману, брали в руки железную трость и садились против него. Шаман, привязанный цепью за спину к жерди чума, направлялся к тому месту, где были подвешены на жердях изображения его духов, склонялся к ним и долго совершал заклинание. Возвращаясь назад, усиленно скакал перед огнем, ударяя в бубен и протягивая его вперед. Тогда мужчина, сидевший против него, несколько раз направлял трость острием в воздух. Этим он умерял пыл шамана, чтобы он не поднимался слишком быстро в верхний мир. При этом шаман угадывал, кто направлял на него трость. Угаданный подходил и, ударяя палочкой в бубен, давал знать его духу, что шаман не ошибся. Через некоторое время шаман сел отдохнуть. В это время приехал старый шаман Семюена Яроскин, взял бубен и, ударяя по нему и смотря на небо (так как шаман Горнок находился уже далеко от земли), стал заклинать, прося его постараться, чтобы праздник прошел благополучно. 30 декабря. Иван Горнок, сидя и ударяя в бубен, стал распевать, в то время как Семюена Яроскин стоял, опираясь на его железную трость. Затем Горнок поставил свой бубен вертикально на колени так, что между его склоненной фигурой и бубном осталось некоторое пространство. Привели больную девочку и заставили ее трижды пролезть через это пространство. После этого, как и накануне, шаман образовал с девятью женщинами круг и так же подскакивали мужчины с протянутой рукой. Долган Анисим Попов привез рубашку своего больного ребенка. Шаман взял рубашку и, держа перед собой, стал предсказывать: "Есть ли у вас олень с белыми глазами, важенка? Есть ли у твоей жены внутри нарты в сундуке красный платок?". Долган ответил утвердительно. Шаман: "Вы должны срубить толстый тальник, расщепить его у комля и обмазать кровью нарочно убитого белого олененка; через расщеп пропустить ребенка, затем, соединив расщеп, крепко связать его шкурой этого белого олененка и поставить на три дня тальник около чума". [Затем] шаман снова встал в круг вместе с девятью женщинами и мужчины скакали с поднятой рукой. После пляски шаман сел отдохнуть. Принесли простой лук и две стрелы, завязали ему глаза. Он встал, повернулся спиной и стал распевать. Когда он повернулся лицом, двое мужчин стали по сторонам входа, держа за края растянутую шкуру дикого оленя. Шаман выпустил в шкуру обе стрелы. Тогда сняли с него глазную повязку и женщины расстелили перед ним простреленную шкуру, высыпали на нее груду кусочков мерзлого и вяленого мяса и юколы. Шаман вернул каждой из них пустые сумки, положив туда по горсти мяса и юколы из груды. После этого подходили к шаману все присутствующие и получали от него по горсти мяса с юколой. Когда были оделены все, на шкуре осталось немного кусочков мяса и юколы. Шаман поднял шкуру и подбросил ее вверх. Все стали ловить падающие кусочки мяса и юколы. На этом камлание закончилось. 31 декабря. Утром развели огонь беременная женщина с девушкой. Шаман объяснил, что девушка помогала разжигать огонь на счастье беременной. Эта беременная в противоположность остальным присутствующим была в обычной одежде, а не в праздничной из красного сукна, так как красный цвет считается для нее несчастливым. Во время камлания ничего особенного не было, только время от времени один из присутствующих вставал и мазал жиром дикого оленя четыре основные жерди "чистого чума". 1 января. Камлание происходило также без всяких особых церемоний, пляски женщин с шаманом и подскакивание мужчин с протянутыми руками происходили дважды. В первый раз принимали участие только женщины, во второй - только девушки. Потом взяли три длинные полосы материи и разорвали их на ленты такой длины, чтобы можно было несколько раз обвести "чистый чум". 2 января. Во время камлания по сторонам шамана сидели двое мужчин, один из которых подпевал ему, другой ударял в бубен. Жена шамана, сидя справа от входа, высекла огонь и бросила трут в очаг вместе с кусочком жира. По правую и левую сторону шамана посадили двух больных с повязанными головами. Затем положили на край железного листа очага три щепки. Шаман взял их в правую руку, повернулся к одному из больных, притянул его руками за голову и долго бормотал что-то про себя. Рядом с шаманом уселся человек со шкурой оленя. Шаман отнял руки от головы больного и положил щепки на пол. То же самое он проделал и с другим больным. Щепки завернули в шкуру и вынесли. Шаман взял шапку, надел ее на конец топорища лежавшего около него топора с целью узнать, присутствует ли на камлании "поганая" (менструирующая) женщина. Оказалось, что нет. В это время завизжал щенок. Шаман сильно испугался, вскрикнул и стал смотреть по сторонам и вверх, громко ударяя в бубен; все присутствующие закричали. Щенка выбросили за дверь. Шаман стал постепенно успокаиваться и, распевая, начал размахивать перед собой кистями рукавов. Собака своим визгом испугала "мамку" деревьев. Под крики присутствующих "хоук!" шаман вытянул сначала левую руку, потом правую. Взял щепку и дважды помахал ею над головой. Так же как и в прошлые разы, плясали в кругу девять женщин и скакали мужчины. 3 января. Шаман, как и накануне, лечил больного щепкой. Если кто-либо входил в чум во время камлания, шамана поспешно закрывали бубном, чтобы до него не дошел "нечистый воздух". Опять танцевали девять женщин и скакали мужчины. Затем один из присутствующих молодых людей привязал к ровдужным кистям правого рукава шаманского костюма железное кольцо, чтобы шаман предсказал ему судьбу. Шаман стал усиленно скакать под удары бубна, вдруг остановился и стал осматриваться кругом. Оказалось, что оторвалась одна кисть его костюма. Сел отдохнуть. Когда он снова начал камлать, принесли две длинные жерди. Шаману завязали глаза. Двое мужчин просунули обе жерди под мышки шаману и стали держать их горизонтально. Шаман повис на жердях и, размахивая руками, делал вид, что плывет по воде. При этом время от времени он сообщал о признаках людей, души которых отстали. Присутствующие встречали его слова сочувственными возгласами. Жерди убрали, и шаман уселся. На этом кончилось празднество Чистого чума. Утром, когда сняли нюки с чума, остов его перевязали кругом лентой, которую сделали из материи. После камлания шаман Горнок так описал свои путешествия во время празднества Чистого чума. "Раньше шаманов было много, и народу было много. Нынче шаманов не стало, один я остался. Есть только плохие шаманы, они с духом деревьев подниматься (в верхний мир. - А.П.) не могут, один я теперь главным остался. Мелкие шаманы Чистый чум много дней справлять не могут. Гагары опустились вниз, шайтаны померли, пособки (помощи) стало мало. Много шаманов - много помощи. Шаманы умерли, шайтаны деревьев умерли, оттого (духи) к просьбам людей глухи стали. Как будто люди земли от немощи избавиться хотят. Один я шаман остался, да и то хворать стал. Просить меня стали, по дороге старых шаманов [идти], помирать хочет, наверное. Ко мне дьявол земли, чтобы я умер, две болезни послал, чтобы душу мою призвать. Одна болезнь - кровь вытягивающая болезнь, другая - кашель насылающая - чахотка. Как начальники, они пришли ко мне и стали уносить к дьяволу земли, оттого у меня кровь горлом идти стала, три года кашляю, чуть не умираю. Этим двум болезням я стал говорить: "Не пойду. Сначала стану править (оживлять) шайтана, дающего деревья. В эти дни не помру, пойду с вами потом, когда Чистый чум справлю. Хотя я и больной, во все же стану Чистый чум справлять. Смерти дьявол, пусти меня, такая уж нужда настала. Если ты меня отпустишь, до края леса дойду и шайтанский чум ("чистый чум") делать стану". В темное короткое время чум делал, чтобы продлить свою жизнь. 19 раз хворал, чуть не умер. Раз нужда, ну как не стану пробовать. Когда сидел и шаманил: "Да, верно, когда шаманы умирают, тогда шайтаны тоже умирают", - так сказал дьявол земли. Когда я, будучи шаманом, шаманил, моя мамка-дьявол так говорила: "Оттого смерти стало много, что шаманы умерли. Шаманов много было, ледовок (погребений) меньше было. Сначала, когда земля создалась, семь гагар поддерживали ноги земли. Семь гагар шайтанами были. Они держали ноги земли, и шайтанские (койка) деревья живы были, они были опорами земли. Когда шаманов не стало, много могил стало, ноги гагар стали подрезываться, земли дьявол стал грызть, от этого стали падать шайтаньи деревья. Мы здесь сидим, верно они (деревья) тут и полегли". "Ну, мамка деревьев, вставай! Семи орд люди, если ты будешь лежать, как огонь разжигать станут? Вставай! Огня ведь мать ты. Огню еду - дрова даешь ведь ты. Всяких орд дети, будучи без огня, мерзнут, ругаются, вставай!". Мамка едва приподняла голову. Когда голова приподнялась, приподнялись и травы - шкура земли, покрывавшие голову. Так долго лежала, что (на голове) трава выросла. Оттого, что долго лежала, на голове глина оказалась. Вставши, подобно оленю, стала трясти головой. Когда так потрясла головой, трава и глина не отстали. При этом люди как будто огонь разжигать стали. "Знай, мамка, ты все-таки встала, но стряхнуть с себя не можешь. Как я с тебя стряхну? "Давай советоваться, как мы будем стряхивать". Деревьев мамка так долго лежала, точно покойник, так же и язык ее молчал. Слов ее совсем не слышно. "Ну, мамка, я тебе сделанного в той земле, где иконы коптят, из сосков грудей земли - травы спирту дам. Микола этот сосок земли травы делал наперво. Вот теперь, я думаю, когда ребята пьяные бывают, когда выпьют спирту, много говорить начинают. Вот так же много стала бы ты говорить, если бы этим спиртом рот тебе мазать стал". Когда я так сказал, мамка как будто позволила. Затем я этой голове (деревянного изображения Хора. - А.П.) стал молиться и рот ей спиртом намазал. Как намазал, мамка деревьев едва стала говорить. Мамка сказала: "Какой это спирт - земли сосок! Мой язык выправил". И вот, когда мамка свою говорку нашла, стал я говорить: "Ладно, совет дам. Оттого твой язык на замке стал, что шайтанский чум справляющие шаманы все умерли. Язык-то шаманских слов бог дает, этот язык дьявол стал есть, кусать, вот поэтому теперь ребята деревянного шайтана делают, новый шайтаний чум справляют. Когда шаманы поумирали, их язык умолк, и шайтанский чум замолчал. Вот почему мне жалко стало, и я умершей земли мамке язык правил, от земли соска спиртом мазал да язык нашел. Вот язык-то нашел и вздумал умирающие души поднять". - "Ну ладно, подымай. Ты сказал, что к тебе пришла нужда смерти. В эти дни тебе помирать не нужно, пусть дьявол земли тебя отпустит. Вот раз я дошла до темной поры, пусть в темную пору отпустит тебя. Вот тогда пусть будешь ты его должником". Такой совет дала. Вот теперь я чум-то и стану справлять. Вот я дошел до темной поры. Вот я поэтому шайтанский чум справлять стану. "Деревьев мамка, вставай! Ну, мамка, язык-то твой насилу правил, почему кривой глаз держишь?". Мамка сказала: "Оттого, у меня глаз-то кривой стал, что шайтаний глаз, при всякой немощи держаный (используемый), помер. Вот глаз-то, который всякую болезнь удерживал, мой острый глаз земли дьявол съел. Другой глаз потому сохранился, что нынче ты последний шаман еще остался. Ты один будто остался, глядящий на болезнь, ты один, как будто голова всего, остался живой. Слыхал ли ты, парень? Хорошо ли ты слыхал?". - "Слыхал, ты верно сказала. Ну что, куда мы пойдем? Мамка, я тебя подниму. Вот твоя голова, твоя туша (тело), когда мертвая была, занесена землей. Как это можно отряхнуть?". - "Ну что, парень, однако, тебе нужно быть за мной. Я думаю так, что кровью пяти телят мазать ты станешь эту траву, эту глину. Тогда я начисто встряхивать стану, тогда туше легче станет, тогда и о дороге будем говорить". Я пяти телят кровью мазал, мамка встряхнулась, чистой стала. "Ну ладно, летать надо", - подумала мамка, да один шаг сделала на двух ногах гагары, у ног же пяти гагар только один комель (основание) остался, не удержаться. Одной ногой вперед шагнул, задняя нога застряла. "Моя задняя нога гагары оттого задевает, что очень распухла, поднять ее не могу". - "Вот что, мамка, я, парень, спрашивал - почему задняя нога тяжелая стала, отчего стала задевать? Вот опухоль-то покажи мне. Если покажешь, тогда и ребята огонь хорошо разводить станут, хорошо станет". Вот на это мамка говорит: "Что задевает, то найдешь или нет, попробуй". Вот бог, который мне совет дает, который сделал меня шаманом, [так] говорил: "Сперва лед был, травы никакой не было, один чистый лед был. В ту пору земли мамка льда девкой была. Ну вот земли мамка, когда зад-то свой вверх показала, тут отец земли, бог, это видел и сверху порозовать упал. Ну, как порозовал-то, земля-девка-дьявоп беременная стала, родила деревьев мамку, чтобы огонь доставать ребятам. Земли мамка гагару родила, тогда густо деревья выросли, оленя корм появился. Тогда все ребята стали жить, рождаться. Рыбу стал давать воды хозяин, земли соском - ягелем олени дикие стали кормиться. На земле их (рыбу и оленей) люди стали есть, все равно, что соском земли стали кормиться. Почему теперь земля стала родить для топки деревья, тальник - для летнего топлива? Для того чтобы все люди разжигали огонь и размножались. Дерева отец - верхний бог души посылает. Земли мамка стала есть эти души. Земли дьявол, поедающий детские души, уродил мать шайтанских деревьев, предназначенных для нужд умирающих. Мамка, поедающая души людей, схватила гагар за горло, поэтому дьявол стал поедать души людей. Оттого стало много тратиться деревьев для нужд умирающих. Поэтому огонь стали жечь наполовину, оттого только половину огня стали насылать в рот земли. Вот верхний бог заставляет огонь жечь полностью, чтобы люди живы остались. Мать деревьев дает деревья для нужд умирающих, в то же время и для шайтанского чума, и для шаманских бубнов. Когда бог, создающий души, порозовал, уродились люди самоедской, долганской, тунгусской, русской орды. Вот он создает и шаманов и бубен шаманский дает. Оттого я шага не могла сделать, что заднюю ногу мою земли хозяйка зубами держит, а не оттого, что ноги распухли. Мамка земли свое сытое брюхо поднять не может, так как половина деревьев идет на могилу людей". Вот когда это сказала, мамки деревьев нога тоньше стала. Вот когда пяти телят кровью обмазал, умирающих деревья исчезли. Теперь говорит: "Пойдем, я тебе дорогу покажу. Вот мы зайдем в рот земли дьявола, поедающего детей, и спустимся вниз. Вот семь гагар было пожрано. Это пожирающий земли дьявол съел. Вот мы пойдем в брюшину (в желудок. - А.П.) земли дьявола, вот мы там будем собирать куски языков съеденных им гагар. Вот новый язык выправим. Вместо одного глаза парные глаза просить станем. Ну, что, у тебя силы-то достанет ли? Ну, чем я смогу пособить? Давай, попробую, я тебя подниму. Теперь, вот, новый чум. Вот на том месте, где он поставлен, в землю вниз отверстие проходит". Вот в эту дыру, как человек, увязающий в глине, мамка деревьев вниз стала падать и падать. Шибко низко упала, только увидел голову, туша (тело)-то такое же, как и лесина, стало у мамки. Вот я правил да лечил, да стала она с большую лесину. Оленьей кровью мазал да спиртом мазал, умирающую мамку правил. Вот тут землю далеко видать, как будто внизу земли оказались, как будто внутри земли утонули. В эту пору мамка сказала: "Ну, парень, давай отдыхать, полежим ночь". Когда утро настало, мамку разбудил, сама не пробудилась. "Ну, мать, что ты так долго лежишь?". - "Спирт - земли сосок дал, оттого долго уснула", - "Ну, мамка, вставай! Мы долго здесь стоять не будем. Сзади нас два дьявола идут. Один дьявол чахотка-немощь, другой дьявол - кровотечения дьявол. Боюсь, как бы они не настигли, пойдем. Поэтому мы торопимся. Эти болезни опять будут меня есть". Тогда мамка сказала: "Ну, парень, не бойся. Пусть они попытаются съесть тебя. Я тогда тушу-то свою вытягивать стану. Ноги-то свои вниз протяну, там девять слоев льда есть. На самом нижнем слое гагара есть, в нее и упрусь ногами. Голову вверх поднимать стану. Вверху там девять богов есть. На самый дальний край, где есть бог, моя голова попадет. Вот когда чахотка-немощь, кровотечения немощь рот раскрывать станут, чтобы прикончить твою душу, тогда моя голова, мои ноги так будут далеки, что раскрытый до конца рот до них не дойдет". - "Вставай, земли мамка. Где ты мою гагару родила, мамка, тут у новой гагары ногу править, лечить стану. В то место, мамка, мы пойдем, той мамки, которая шайтанские деревья поедает, зубы ее выполаскивать станем, тогда будет чисто. Когда по этой дороге идти станем, острых немощей много найдем, дурных немощей, беда, много будет внизу земли". - "Вот когда по этим местам пойдем, не бойся, я тебя хранить буду, или девять или семь дней будем идти по дороге, в это время хворать не будешь. Хорошим словам моим следовать будешь, легче будет тебе. Не ладно будешь делать, не ладно будешь говорить, - хворать будешь, в течение девяти дней не ладно Тебе будет. Давай прямо, как подпевало, хорошенько повторяй за мной слова, смотри не запутайся. Вот если не запутаешься, день облегчения дам тебе. Если не ладно будешь делать, не ладный день тебе дам". Вот затем головою вниз в землю нырнули. Это рот земли, куда после смерти душа уходит. Вот мы в рот этой, могилы изготовляющей, земли - деревьев мамки вошли, вниз спустились. Очень темное место, зари нету. "Ну, верно оттого темно, что мы попали в самую брюшину земли. На этой земле нет травы, все камни. Это не камни. Сперва земля ровной была. Потом, когда стали помирать люди, шаманы, земли мамки рот зубами чавкал (жевал) людей, шаманов головы, кости рук и ног чавкал, вот они превратились в крошки. Ты думаешь, камень, это не камень, это деревьев дьявола жвачки. Кости, кожа человека упали сюда, вот это и есть то место". Ну ладно, до конца этой земли дошли. Дальше пошли, до ледяной сопки со сквозной дырой дошли. Ну, тут я опять спросил: "Ну, деревьев мать, до какой местности дошли?". - "Я не знаю, знаешь ли ты или нет. Лед - это голова голодной немощи. Сквозная дыра - это рот. До этого места дошли. Почему это [она] все голову поднимает, рот открывает? Ты, парень, не знаешь. Когда голова земли дьявола кусала, чавкала рождающихся детей, шаманов, шайтанов, это чавканье дошло до слуха этого бога, и он пробудился. "Кто меня более, какой немощи зубы чавкают, пай-то мне будет или нет? Мне останется или вовсе кончится? Если ты всю землю опустошишь, тогда я к тебе драться приду. Если ты меня боишься, земли людей оставь, это мне в пай будет". Земли дьявол отвечает: "Ho, дедушка, зачем ты разбудился? Я ведь молю тебя. Совсем людей земли кончать думала, да бери, ешь головы. Вот у охотников, живущих на краю земли, головы бери, чавкай, вот людей края земли всех кончай". Так говоря, земли дьявол дедушке голода кланялся. "У остальных людей головы брать немного подождать надо, пусть живут"". Такой совет дедушке давала шайтанских деревьев мать и кланялась. Дедушка: "Спасибо, - сказал, - в некоторых местах чумища оставила". Вот теперь до этой земли дошли. Вот наш-то дьявол, потихоньку, дальше и дальше от дедушки идет. Вот так по голой ледяной земле идем. Вот когда подняли головы вверх, увидели, что мы к под низом нового чума сидящему человеку в гости пришли. Вот наши люди теперь болеют, к этой немощи в гости пришли. Он не сидел здесь на земле, он сидел на середине дальнего шеста нового чума. Мы сказали немощи: "Какой тебе подарок нужен?". Он говорит: "Мне особенно-то подарка не нужно. Ведь я только работник. У меня есть хозяин. Хозяин посылал меня смотреть землю: "Есть там люди или нет, посмотри. Как только найдешь людей, пятнай их, - так говорил хозяин. - Если впереди меня голодная немощь придет, наверное всю землю опустошать станет, мне пая не оставит. И вот, сколько людей не найдешь до прихода голодной немощи, пятнай тело, пятнай ухо. Когда голодная немощь придет, пятнанных брать не станет". Оттого всякой орды самоедов пятнал. Поэтому подарка не нужно, крови оленя, крови собаки не нужно. Если думаешь поставить новый чум, этот чум будет век стоять. Вот я думаю в этом чуме жить. Вот когда ты перестанешь камлать, нюки снимешь, тогда, наверное, с четырех сторон четыре ветра дуть станут. Как я тогда спать стану? Ветры, наверное, дуть станут. Если очень мне хочешь дать подарок, я тебе посоветую, какой подарок дать, - русский ситец. Им ты обмотай чум, когда нюки снимешь. Тогда четыре ветра дуть не станут. Смотри, у меня парки-то нет. Когда куском ситца чум обматывать станешь, на моем теле эта заплатка как бы паркой будет. Вот больше мне подарка не нужно. Если так сделаешь, ни одного человека не возьмешь, пусть все заболевают, всех оставим живыми". - "Ну, что, бабушка, может, еще какая неладная говорка будет?". - "Нет, говорки-то только. Вот ты нынче свое дело делаешь, я в эту пору в гости пришла, и ты будешь моим хозяином". - "Вот, бабушка, когда у тебя слов только, не делай ничего худого людям моей стороны". На это бабушка говорит: "К вам ведь я в гости пришла. Вот если бы ты ко мне пришел лечить больного, я бы тебе шею свернула. Вот если бы ты лечил больного, я сердитой была бы. Я думала, что бубен зарычал ради больного, нынче ты новый чум справляешь, свою веру выполняешь, этим ты мне не мешаешь. Оттого мои слова мирные. Вот ты долго стоял здесь, теперь следуй своей дорогой". Вот после этих слов бабушки дальше пошли. Все по голому льду идем. Вот до края ледяной земли дошли. Вот мы пришли к верховьям семи ручьев. "Ну, что, деревьев мамка, до какой земли дошли?". На это мамка деревьев говорит: "Парень, вот что, земли мамка, когда в начале корни всякой травы, тальника рождала, мочу свою пускала семью ручьями. Вот это семь кишек, где рождаются души людей всяких, семи орд, русских, юраков, остяков и других. Вот теперь, когда каждый человек из этих семи орд рождается, душа его здесь создается". Вот там, где семь этих ручейков соединялись в одно широкое устье, на самой середине выросло три лесины из одного комля, до этого места дошли. "Ну, мамка, до какого места дошли?". Она говорит: "Три немощи нашли. Одна крайняя лесина начало болезни - (тестикупы) пухнут, средняя лесина начало болезни - брюхо пухнет, третья лесина, самая малая, начало болезни, когда моча сама идет". Вот теперь, до этих трех дедушек дойдя, стали кланяться и говорить: "Дедушка, вы почему вышли, детей и так мало, и так-то нерожающих женщин много, и так-то непроизводящих парней много". Они говорят: "Мы не виноваты. На вашей земле два брата с сестрой вступили в общение. На том месте, где они сошлись, три дерева немощи выросли". - "Дедушка, зачем ты говоришь, что ребята тебя разбудили. Ребята не виноваты, они тебя не будили. Вот потому пошли болезни, что ты двух братьев разбудил от сна и внушил им вступить в общение с сестрой. Они не виноваты, ты в этом виноват. Вот поэтому девки стали хворать и у них детей не стало. Оттого много людей без детей сидят, женщины бездетные стали. В другой раз этого не делай". Три немощи дьявола прошли, стали плавать на самой середине воды. "Деревьев мамка, куда мы следуем, мы ведь замерзнем". - "Вот, парень, вы говорили, что немощь нас поедала. Мы следуем по воде, которая смывает, полоскает грязь со рта этой немощи. Я шайтаньих деревьев мать, меня она тоже кусала. Вот себя умываю этой водой, вот поэтому по ней плыву". Вот плыли, плыли, вода узкой стала, между двумя мысами. У концов этих мысов с обеих сторон песок оказался. Жарко, печет солнце, на лице сухо стало. Ветер стал дуть на этот песок, как пурга стала. Ничего не видать, туман поднялся. Очень темно стало. На одном мысу торчат целые оленьи рога, на другом - посередине обломанные. На этом месте мы остановились. Я стал спрашивать: "Деревьев мамка, до какого места дошли?". Мамка сказала: "Один мыс - это спина немощи вши дедушки. Другой мыс - это спина дедушки, делающего шайтанов и иконы. Почему эти мысы сошлись так близко? Вошки старик хочет на земле всех людей прикончить. Иконы отец, шайтана отец-бог этого дедушку вошки стережет, лежит. Ему жалко стало людей на земле. Иконы отец, шайтана отец, стал драться с дедушкой вошки. И вот рога поломал ему. Теперь силы у дедушки вошки только и стало. Вот теперь они лежат и отдыхают. Это не песок кружится, это от сердитой души их пар идет. И вот когда два таких больших бога отдыхают, тогда все же живут и долганская орда, и самоедская орда. Все, дедушка, до вашего края, места дошли, вот кланяемся вам. Вот на нашей земле все люди кончились, пусто стало. Вот, найдя вас, кланяемся, лежите, не вставайте!". Вот когда дошли до этого места, вечер настал, отдыхать стали. Вот утром вставали, двух дедушек лицам кланялись: "Пустите нас, откройте широкую дорогу. Эта дорога узка, широкую дорогу дали бы, у ребят наших широкая дорога была бы". Вот опять пошли дальше, вот река превратилась в большое озеро. Вот стали плыть по ней и к устью реки пришли. "Вот, мамка, на какое место мы попали?". - "Это ведь не река, это мы плывем по кишке земли мамки. Когда до конца ее дошли, озеро стало. Сначала на этом озере икона, шайтан (койка) жили, потом отсюда произошла русская орда, самоедская орда. Вот это озеро, на котором земли мать родила икону-шайтана, каменного шайтана. Вот есть то место, где, когда орды всяких народов просят шайтана, мамка родит их". Здесь, на самой середине озера, девять ледяных сопок есть. Вот идем туда. Вот на этом озере очень большие волны, закачали нас. Вот мы до краев ледяных сопок дошли, вода беда глубокая. У девяти сопок рога есть. "Ну, мамка, что это такое?". Говорит: "Земли дьявола девяти братьев стариков чум это большое озеро носит". - "Почему их чум озеро носит?". - "Вот ты думаешь, это сопки. Нет, это не сопки. Это место, где спят девять братьев-стариков. Это не девять сопок, это животы их вверх лежат. Ты думал, на этих девяти сопках девять рогов. Это не рога, это дедушек кишки торчат на середине живота. Вот ты сейчас новый чум устраиваешь, добрый день просить стал. Вот если тебе для этого нужна дорога, у основания девяти кишок, разветвляясь, вниз идет отверстие. Вот тут и есть твоя дорога". Вот по этой дыре, спустившись с одного (сразу), ушли. Вот к концу девяти кишок дошли. У конца девяти кишок девять чумов стоят, в них девять баб сидят. - "Ну вот, парень, когда надо будет просить тебе добрый день, ты сюда придешь. Здесь очень мудреная земля. Здесь девять мамок есть". - "Ну, мамка, чем пособишь, доколь будет идти дорога? Когда лететь будем?". - "Нам-то ходить всего один день". - "Ну, ладно, пусть, даром, далеко один не пойду, ты впереди покажешь. Мамка, я ведь земли не знаю. Я ведь не шайтан, как будто бы только вчера родился, оттого ничего не знаю". Вот поднялись на самый верх брюха дедушки. По кишке спустились. Внизу кишка совсем узкой стала, насилу пролезли, пока добрались до самого нутра туши. Там мокро, там широко стало. К матери чума попали в гости. "А, мамка, чего ты мать?". - "Вот люди когда-то первый огонь достали. Вот этого огня я мамка". Вот тут есть у нее девять девок. Вот эти девки всяким рождающимся пищу дают. Людей кормящие, муку делающие, рыбу напаивающие водой, девять матерей. "С начала земли мамкой рожденные дети, чем будут питаться?", - говорят они. Этих оленей, этих собак земли мамка родила. Эти девки свои соски дают им сосать. Эти девки очень кормят, когда у них гостят. Я сказал им: "Вот, вы трое старшие, чему покровительствуете? Я теперь не первый раз устраиваю новый чум, много раз устраивал. Если бы чум этот не устраивал, людям не жилось бы хорошо". Вот на это говорят мамки: "Вот я войны немощь. Вот ты три дня спал, пока до меня не дошел. Вот я трех ребят родила. Когда я родила самого старшего ребенка, стали угонять у самоедов и долган стада оленей. Вот они (самоеды и долганы), войны немощи испугавшись, душу свою жалея, в случившийся неладный день сами оленей отдавали. Когда я среднего ребенка родила, у всяких богатых орд имевшиеся полные санки (богатства) войны немощь отнимала. Боясь, чтобы остаться живыми, все отдавали. После старшего и среднего ребенка, которые отнимали оленей и богатство, младший родился, ставший войны немощью, жизнь стал отнимать. Никогда до этого на земле крови не было, вот теперь кровь пролилась на земле, когда в три неладных дня эти ребята родились. От этого на земле неладно стало…". Вот это от того, что (она) в три неладных дня уродила. Наши люди так просто умирают, ведь жалко, самоед ведь тоже солнца желает. Вот поэтому мы счастливый день испрашиваем, дай нам счастливых дней, такие дни очень нехорошие. Болезней очень много, в такую пургу, в этакий мороз, в этакую темную пору донимают нас работами. В эти дни шибко худо, трудно. "Что, мамка? Прошу у тебя добрых дней и дошел до этой земли". Вечер настал, доброго совета дожидая, улегся. Вот старшая мамка сказала: "Ну, ладно, доколе ты живой, бери тальник мамки огня, рождающая женщина пусть этим тальником окуривается. Огонь не будет угасать, вечно будут огонь разводить люди земли. В рыболовную пору рыбная еда будет, рыбу мы прятать не будем". - "Спасибо, огонь дала еду дала. Каким плечом работать станем? Олени наши кончились. Поэтому ребята мало стали запрягать оленей". - "Ну, ладно, оленя корм - ягель бери, на копанище этот мох бросай. Вот, бросишь, когда весной семь куч чумов близко сидеть станут, в пору отела телят. Тогда телята будут родиться. Вот в это время уродится теленок с четырьмя кривыми ногами. Потом ты, следуя обратно по дороге, откуда появилась душа теленка, придешь ко мне, тогда счастье будет, счастье дам тебе". Не знаю, действительно ли уродится такой теленок. Если у кого-нибудь уродится такой теленок, пусть он даже и далеко живет, пусть придет ко мне, шаманить буду. И вот к копанищу, от которого послан теленок, дорогу гонять стану, к мамке нижней стороны пойду. Тогда говорили мне, что она даст оленье счастье. Если тот человек, у которого родился теленок, станет говорить: "Далеко не пойду (к шаману)", - тогда олени станут кончаться, так говорит мамка, и вот, если я не последую ее словам, впереди все муки будут. И вот мамка как будто три жизни (обеспечение) подарила: оленя душу, огня разжигание, рыбью еду. Вот найдя в этом чуме добрую говорку, не вернулся, с одного (сразу), дошел дальше. Вот когда сзади плавали по большому озеру девяти дедушек, увидели рядом три устья рек. "Ну, деревьев мамка, которую дорогу держать станем?". - "Самой нижней реки устье держать станем. Что это за земля, знаешь ли ты?". Я говорю: "Не знаю". - "Вот земли мамка животом вверх лежит. Вот мы по кишкам мамки земли последовали. Вот на большом озере три устья видели. Вот сначала попали в горло, затем в брюшину, затем дальше брюшину прошли. Самая средняя река - это кишка, которая делит брюхо посередине надвое. По этой кишке не станем гонять (следовать), по другой, крайней кишке гонять станем. Вот по ней в спине кровь течет, и там, где она кончается, сердце есть. Вот сзади сердца есть чум. Там немощь есть. Земли мамка сердце в этом чуме держит. Вот когда ее сердце царапать станут, война будет, и кому-то станет охота воевать. Вот надо пойти туда и спрашивать, будет ли война. Туда пойдем". Вот пришли. "Ну, дедушка, будет ли худой день? Я тебя спрашиваю. Тихий день дашь ли? Мы пришли на это место". Дедушка говорит: "Парень, мирно будет, худо не будет. Вот иконы отец, шайтана отец будто у меня четыре ноги связал, поэтому мирно будет. Со связанными ногами как буду бодать сердце мамки земли?". Мамка деревьев сказала: "У меня больше дела нет, худого года не будет, войны не будет, спасибо, спасибо". Когда к этому дурному дедушке пришли, дедушка закрыл дверь, отпускать не хочет, говорит: "Дверь-то сами открывайте". Когда шаман тело свое прокалывал, этим как будто дверь открывал. Вот через эту проколотую дыру вышли и пошли дальше по дыхательному горлу. Вот дошли до основания языка мамки земли. Там как будто чум стоит. Зашли туда, одна русская баба сидит. "Ты какая русская баба?". - "Разве вы меня не знаете? Я - мать-икона крещеных, шаманов мать. Вот когда ребята станут делать новых шаманов или новых шайтанов, я дам им железные шкуры - парку. Оттого я мать железа, оттого я мать русской иконы. Вот наверху есть самоедский бог. Я от него рожаю, он - мой мужик. Почему же мой мужик наверх поднялся? Вот он с немощью войны подрался, силы у него не хватило, и он убежал. Вот теперь я стала работницей немощи войны. Что он велит делать, то и делаю. Он говорит: "Ты ведь живешь у основания языка мамки земли. Вот основание языка ты и царапай". И вот когда я царапаю, у русских много разных затей появляется. Много леса рубят, из-за этого деревья шайтана померли". Срубая шайтанов деревья, этим стали они часто открывать рот земли, оттого много самоедов стало умирать и девять ртов мамки земли много людей стали проглатывать. В старину самоед, сам свою жизнь охраняя, в меру топки огня рубил деревья и было мало умирающих. Вот поэтому нынче стало много умирающих. Все шаманы умерли, осталась одна моя голова. Пока я пойду в одно место лечить больного, болезнь в другом месте станет кончать людей. Какая же польза будет? Четвертый, день прошел. Вот пошли по языку мамки земли, подошли к тому месту, где рот открывается. На самой середине языка жидкость, как сопли, собралась. И вот когда завечерело, ударила непогода, ветер поднял землю. Мой дьявол, испугавшись, спрятался. И спросил: "Ну, мать, до какой земли дошли?". Мамка сказала: "Вот когда здесь тихая погода, всяких орд умерших людей кладут сюда в землю. И вот когда умирающие бывают жирными, земли мамка разжевывает этих жирных людей, жир их тает, в виде жидкой сопли по языку стекает. Когда становится ветреная погода, вода эта уносит душу. Вот до какого места дошли". Когда так говорила мамка, погода затихла. Вот по этой воде поплыли, вышли изо рта мамки земли. Идя дальше, дошли до такого места, где нет ни одного высокого хребта, на такую равнину - лед, на такую лайду вышли. Я спросил: "Что это за земли?". - Мамка деревьев сказала: "Почему эта земля с самого начала лайдой будет? Сначала, когда людей мало умирало, на ней был горный хребет. Когда люди земли стали много умирать, высокий хребет изрыли на могилы, поэтому эта земля и стала равниной. Вот до какой стороны дошли". Когда пошли дальше, посередине этой лайды три сопки показались. Одна, крайняя сопка, из белого льда, средняя - пестрая, и третья с краю - из голой черной земли. Дойдя близко к ней, увидели, что это не сопки. Ледяная сопка оказалась лбом головной немощи. Вот когда до них (сопок) дошли, мамка деревьев спросила: "Трое дедушек, почему вы глядите туда?". Трое дедушек ответили (шаману): "Совсем новую одежду ты надел, совсем как новое шайтанское дерево. Оттого глядим, что думали - все шаманы кончились. Еще один есть, оказывается. Глядим - это новая лопоть (одежда) надета, новые тяжи надеты, это нам очень не любо". На это я сказал: "Ну, дедушка, ведь я один остался. Что, разве я мешаю? Нате, возьмите мою голову, все равно я единственный остался. Как будем жить, если на земле пусто окажется? Разве вам не жалко? Совсем мало стало детей, в будущем так жить нельзя, орды совсем мало стало. Если я виноват, возьмите мою голову. Если же я не виноват, как вы посмеете взять мою голову. Я никому не мешаю. Вы сами, хозяева, хотите землю опустошить. Если землю жалеете, этого не делайте". Вот мой дьявол стал высматривать, совсем ничего нет, совсем нет диких оленей. Вот мамка деревьев сказала: "Вот голова дикого оленя показалась. Но ты не думай, что это настоящий дикий олень, это земли - морошка, на одной ноге держится. Это не наш дикий олень, это дедушки голода олень. Если он даст нам его, и мы станем добывать, людям дадим есть, люди от голода помирать станут". Вот, оставив этого дикого оленя, отправились дальше. Вот опять дикого оленя увидели. Мамка деревьев сказала: "Дикий олень, думаешь, это не дикий держится на стебельке травы. Это ведь олень дедушки вошки. Если его добывать будешь, у всех людей станут пухнуть животы. Это бык дедушки вошки. Это он, обманывая нас, дает. Его промышлять не надо, худой дикий олень". Отправились дальше. Вот нашли на одном стебельке бадуй (бадьян? - объяснение самого шамана. - А.П.). Мать деревьев сказала: "Ну ладно, вот теперь нашли. Вот это и есть олень мамки еды - ягеля, тальниковых верхушек и травы. Вот теперь стреляй из лука в самую середину. Вот попадешь стрелой в самую середину его, тогда еды, промысла много будет. Вот до какого места дошли. Давай теперь завяжем тебе глаза. Вот теперь, если ты с завязанными глазами мимо середины бадуя пропустишь стрелу, тогда наши люди голодать станут". Вот тогда мне глаза завязали, шайтаньими глазами стал видеть. Я лук натягивал, два раза выстрелил. Люди, находившиеся внутри чума, сказали: "Вот ты какой, с завязанными глазами как будто зрячий попал". Пустил эти стрелы и дикого добыл. В этот день весь чум угощался, кормился и я, отдохнул, полежал. Настало утро, значит мы (в этом году) много диких оленей станем есть. Опять отправились дальше, и вот мы как будто живым людям на два года счастья спустили для добычи песцов, диких оленей, рыбы - поэтому я и стрелял. Вот пошли дальше. Опять две сопки показались. Вот дошли до этих, совсем близко у воды. Над этими двумя сопками спустились семь кишок с месяца. Мы, однако, будем от нечистой земли вверх подниматься. Мы испрашивали у наших дедушек и мамок нижнего мира, теперь у верхнего мира отцов и мамок будем испрашивать. Вот у мамки месяца семь кишок. Одна крайняя кишка остяцкую орду родит, еще кишка русскую орду родит, еще кишка юраков родит, еще кишка самоедов родит, еще кишка долганов родит. Вот эти семь кишок родят семь орд земли. Вот потому у семи орд земли разные парки. Вот по кишке месяца вверх стали подниматься. Вот, поднявшись, попали туда, откуда расходятся эти семь кишок. Ну вот, у основания трех кишок увидели без парки, без бакарей голого мужчину, который сидя как будто выдергивал шерсть белой важенки и сдувал вниз на землю. "Мать дерева, кто это такой?", - спросил я. - "Это немощь, препятствующая благополучным родам. Вот и у долган, и у русских, и у самоедов женщина становится беременной, потом рождается ребенок, но скоро умирает. Вот эта немощь, в виде пушинки шерсти пускает вниз эти несчастные дни, в которые суждено рождаться этим умирающим детям. Если бы этой немощи не было, народу было бы больше. Вот мы теперь вдоль кишки месяца станем идти". Вот отправились дальше. Вот мы должны узнать, что это за дорога. Вот дальше есть мамка, и гусям, и всяким существам, и людям рождающимся глаза дающая девяти месяцев мать. Настоящую душу земли мамка родит, хранит. Вот глаза создаются мамкой сверху. По нашей вере, глаза дает месяц, душу земли мамка родит. Вот нас рождающий мужик-бог настоящих-то две жены имеет. Большая-то жена - мамка земли, маленькая-то жена - месяца мамка. Вот поэтому и самоед, и долган, и русский исчисляют время беременности по месяцам. Без мамки месяца глаза не будут рождаться, без мамки-земли душа не будет рождаться. Вот когда две мамки вместе рождают, родятся люди. Вот потом на новорожденного падают глаза. В день родов месяц пускает мочу. Вот эта моча является мочой месяцевой кишки (говорят, что эта вода при неблагополучных родах роженицы бывает). Вот когда мы по этой воде плыли, она на семь отдельных русел разветвилась. Вот посередине этой воды мы встретили глыбы весеннего льда, это, будто, дом ледяного бога. "Ну, мамка деревьев, до какой страны мы дошли?". На это мамка деревьев сказала: "Вот, мы разве не находили духа неблагополучных родов? Вот он сзади нас остался. Вот в этот дом приводит дорога к немощи урода ребенка. Вот это мешает благополучным родам. Если бы этот лед разломать, не рождались бы дьявольские (уроды) дети". Теперь немного дальше пошли и стали лежать, отдыхать. Когда я держал путь вверх, я ведь запрягал крылатого дьявола. Когда утром отправились, впереди нас пролегла дорога большой немощи. "Ну, мамка, что это такое?". - "Ты разве не знаешь?". - "Как я буду знать, я же простого человека сын". - "Вот там, ниже, когда по кишке нижней мамки ходили, нашли посередине воды три лесины с одним комлем. Позади этих трех больших немощей, позади мамки, рождающей глаза, пороз лежал. Этот пороз-маньщик, излавливающий души долган, у которых брюхо и (тестикулы) пухнут. Вот теперь перед глазами две дороги лежат. На одной из них, когда вот этот олень-пороз рогами будет бодать солнце, тогда наступит сон, и брат будет говорить сестре: "Давай вместе поспим". Вот этого греха пороз. Вот когда от этих брата и сестры дети родятся, тогда у них брюхо станет пухнуть, умирать станут. Вот если бы такого греха не было, много детей было бы, много здоровых было бы. Оттого и промысел отдалился". Вот теперь дальше отправились. По дороге нашли два ледяных ящика. Что это такое, мамка?". - "Это не плохое. Это глаза, которые посылает мамка месяца. Этих глаз два ящика". На нижней (северной) стороне очень тощий олень-нетель стоит, вдаль глядит. "Что это такое? Как будто это важенка из одних костей состоит. Почему это конец (вагины) под ее копчиком шевелится, суживается и расширяется? Я боюсь, что это такое?". Мамка на это сказала: "Это немощь нерожающих женщин и оленей-нетелей. Она стремится к случке, но напрасно. Поэтому-то и шевелится ее (вагина). Вот эта немощь пот-мокроту у женщины вытягивает. Оттого женщины становятся тощими и перестают рожать". Вот теперь мы опять легли спать. Вот дальше пошли, дошли до того места, где показалась верхушка чума. Кругом дымохода семь месяцев нарисовано. Вот когда пошли ближе, и чум показался. Вокруг чума будто семь месяцев стоят. Вход-то в чум насилу нашли. Покрышка-то входа оказалась сделанной из шкур лиц четырех немощей, сшитых вместе. Вот от середины двери пятном глядят эти лица. "Ну, мамка, до какой страны дошли?". Мамка сказала: "Как, ты не знаешь? Это души шаманских глаз мамки. Вот это девяти месяцев мамка, девять месяцев старухины девки. Вот поэтому люди девять месяцев считают. Теперь - дверь из шкур рож четырех немощей: эти рожи старухины четыре мужика. Один мужик - немощь снежной слепоты, другой мужик - немощь одноглазия, третий мужик - немощь близорукости, четвертый мужик - немощь глазных болезней. Вот от них и происходят слепые, одноглазые, близорукие, больные глазами новорожденные. Вот мамка месяца новорожденному ровно два глаза посылает. Один из мужиков по пути оба глаза выкрадывает, оттого слепые рождаются; другой мужик один глаз выкрадывает, оттого одноглазые рождаются; другой мужик половину глаза крадет, оттого узкоглазые (близорукие) рождаются, другой мужик остроту зрения крадет, оттого с больными глазами рождаются". Вот поэтому теперь мало людей, имеющих хорошие глаза. Вот эти дьяволы и воруют у всех орд глаза. Оттого бедных стало много. Как будут ходить, промышлять люди с плохими глазами? Сидят они на месте. Зачем слепых много стало? Вот почему я и шаманю, прошу: "Дай, мамка, людям хорошие глаза". Вот, дойдя до чума, открывши вход, вошли. Вот мамка глаз оказалась видом как маленькая девочка. На лбу у ней оказалось солнце, на груди семь месяцев. Вот она сказала: "Аа, какие это гости пришли, что вам надо?". Мы сказали: "Вот мы погаными стали, хотим получить шайтаньи глаза. Глаза у нас ослабли от плача, дьявол земли нас попортил, оттого как бы ослепли, другие глаза нам нужны". - "Ну, ладно, как много гостей прибыло. Много гостей не нужно, у меня и так есть три бабы, из которых одна ночью огонь разжигает. У меня ведь два чума. В другом чуме живет шайтанов, докторов делающий бог. Добрый или нехороший совет после дам. Деревьев мамка и ты, парень, ночуйте там. Две бабы пусть с вами ночуют. Одна из них - гусю, рыбе, червяку глаза дающая мамка, в те месяцы, когда несутся птицы и рыба мечет икру. Другая мамка - глаза домашнему и дикому оленю дающая, песцу дающая мамка". Вот теперь мы через отверстие, находящееся за очагом внизу нюка, вышли. Нюк второго чума очень близко сошелся. Вошли туда, там оказался один маленький мальчик. Заночевали, погостили в этом чуме. Этот мальчик (есть), говорят, - икону шайтана рождающий бог. Его старший брат, говорят, шамана доктора отец. Вот утро настало; пошли обратно в первый чум. Мамка стала говорить: "Много глаз стало помирать, родить погано стало. Земля снова корм траву для оленей, для промысла станет родить, потому что об этом мамка деревьев просит. Вот когда снова уйдете из моего чума во второй чум, там будут подарки. Вас доктора отец, Миколы-иконы отец, вместо меня, одарит". Вот мы снова вошли во второй чум. Вот парнишка шайтана отец сказал нам: "Откуда пришли гости, что нужно?". - "Земля стала погибать, надо помочь. Надо, чтобы добрые дни наступили, за этим пришли. Дни наступили плохие, оленей стало мало, промысла стало меньше. Многие люди болеть стали, слепыми стали - вот из-за этих мук пришли сюда. Зачем нас забросили, кто нас будет опекать? Отца ищем, мать ищем. У нас сил не хватает, земли дьявол души шаманов поедает. Поэтому мы и просим тебя. Вот теперь нам нужно добрых дней, худые дни бросить надо. Вот нужно нам добрые дни, чтобы рождались дети. Нет у нас сил поправлять больных, нет у нас сил слепые глаза поправлять. Вот когда тебя нашли, мы и говорим тебе: "Отец, дай нам силу"". На это получили ответ: "Вот потом, когда придешь, камлая над больными, мало будет умирающих. Если бы дал тебе большую силу поправлять всех больных, дьявол земли каждый день с тобою дрался бы. Поэтому наделяю тебя средней силой. Я тебе будущие дни даю, до седых волос станешь жить. Большой нужды испытывать не будешь, в меру будешь жить". Вот теперь внизу под очагом дыра в земле оказалась. "Ну, мать деревьев, вот дыра эта показалась, как наша дорога. Добрая или худая дорога, я ведь не знаю". - "Вот эта дыра, - вот когда ради самоедских людей ты станешь шаманить, прежде чем просить у болезни, станешь испрашивать себе силу через эту дыру, станешь кричать: "Отец, мамка, дай силу!". Вот по этой дыре на тебя будет сходить сила". Вот теперь вместе с мамкой деревьев стали возвращаться в поганую землю: по отверстию провалились вниз. И вот уселись рядом около двух ям-рек: "Мамка, до какой земли мы дошли?". - "Мы попали на неладную землю. Вот одна яма-река - это яма, которую рубят топором и в которую кладут мертвых, это пожирающий земли рог. Другая яма-река - зубы земли, поедающие деревья. Вот эти оба рта проглатывают умирающих. Вот эти два рта земли мы нашли здесь. Ну вот, прямо пойдем, будем гонять по руслам двух ямных рек". Вот гоняли, гоняли по ним вниз, теперь темная пора наступила. И вот когда мы следовали по руслам рек, упал туман. Теперь мы под гору, под высокий яр попали. Теперь туман рассеиваться стал. Сильно широкой стала вода. Река разделилась на два русла, по одному руслу мы стали спускаться и дошли до того места, где эти русла снова сошлись. Вот за рекой показалась вдали узкая, как веревка, полоска земли. Эта земля оказалась длинным песчаным мысом. На самой середине этого песчаного яра, у самого края воды стоял очень большой чум. "Мать деревьев, что это такое? До какой страны дошли, не знаешь ли?". - "Вот эта вода, по которой уплывают в брюхо земли покойники. Вот теперь за рекой, на том берегу, восемь чумов видно. В этих чумах земли дьяволы для поколки и промысла сидят. Вот когда будем проплывать мимо них, если они тебя заколют, недобрые дни будут впереди, если не заколют, добрые дни будут". - "Ну, мамка, я что-то боюсь". Вот поплыли дальше, увидели по дороге на том берегу три (нагруженных) санки, - видимо, будут умирать трое людей: два старика, один ребенок. Вот плыли, плыли, где мы укроемся, чумы совсем приблизились. Под горой оказалось очень много диких оленей, сверх меры много их закололи, считать перестал, так много закололи, что даже руки заболели. Однако на берегу толпы людей между собой дерутся: "Ну, мамка, что это такое? Почему так много диких?". - "Один табун - Дюхадие дьяволы, второй табун - шамана Джамая дьяволы и третий табун - шамана Доголонга дьяволы. Эти три шамана умерли, и их диких мы добывали. Вот эти люди из-за раннего пороза дикого дерутся". Вот совсем близко под гору подошли, дьяволов рога стали видны, кучами они плавали. Вот когда мы на ветке сидели, густо, как комары, люди на ветках обступили нас. "Ну, теперь как будем их обманывать?", - спросил я. Мамка деревьев сказала: "Вот как мы поступим. Крылатый дьявол наш пусть сзади ветки станет летать, отвлекать станет и взмахами своего крыла окружающих ветку дьяволов отбрасывать станет, а ветка по свободной воде вперед и вперед идти будет". Вот мы по дороге благополучно дошли, на сухое место вышли и с одного (не останавливаясь) пошли, не боясь (дьяволов). Вот сначала на этой земле как будто зима была, затем лето настало. Куда ни попало, в разные стороны быстрые ручейки протекли, везде озера, озера и озера. Все озера талые, кругом тишина. Вот из-за множества рыб в них вода волнуется. Когда до этих мест дошли, деревьев мамка меня трижды закружила и остановила. Затем она отряхнулась, подобно оленю, и сказала: "Ну, парень, теперь стой". Я сказал: "Ну, мамка, я не знаю, где мы остановились. Люди меня станут спрашивать". - "Ты так говори: "Вот в страну, в которой родился, божескую страну возвратился я. До уродившей меня матери земли дошел я. Вот тут, на мысу, на беременном ее животе стоим". Вот это место, где долган, русский, самоед - стали огонь разжигать. Пусть они продолжают огонь разжигать. Теперь так же, как я, тут живи. Живи на земле, там, где место поколок, все же я тебе удачи оседлого промысла не дам". - "Вот спасибо". Вот теперь огонь охранять, отдыхать буду, лежать буду. Вот до дому в девять дней дошли все-таки, не плутая. И все." В то время как в "чистом чуме" происходит камлание, молодежь большую часть времени проводит на открытом воздухе в плясках, заходя в чум только в наиболее важные моменты камлания… [далее см.: Попов, 1936, 79-83]. Мне рассказывали, что однажды в празднестве Чистого чума мужчины чуть не убили дочь нганасана Хонтачие, отнимая ее друг у друга, и дело дошло даже до суда… Празднество Чистого чума настолько интересно и так тесно связано с древнейшими формами брака и семьи, что требует подробного специального изучения на месте. Предлагаемые материалы - только результаты единичных наблюдений и не дают поэтому исчерпывающего описания.
© А.А.Попов. 1984. |
||||||||
|
|
|||
