|
|
Российский Фонд Трансперсональной Психологии |
Международный Институт Ноосферы |
||
|
||||
|
г. Москва
|
|
|
|
ПУТЕШЕСТВИЕ Цель праздника Чистого чума и состояла в том, чтобы хотя бы частично восстановить утраченное равновесие. Вначале Горнок будит мамку деревьев (Хорэ) и с помощью жертвоприношений помогает ей восстановить свои силы и способности. Затем они вдвоем отправляются в путешествие сначала в нижний мир, затем в верхний. Шаман Горнок так говорит мамке деревьев перед началом погружения в нижний мир: «…Пойдем, я тебе дорогу покажу. Вот мы зайдем в рот земли дьявола, поедающего детей, и спустимся вниз. Вот семь гагар было пожрано. Это пожирающий земли дьявол съел. Вот мы пойдем в брюшину (в желудок. — А.П.) земли дьявола, вот мы там будем собирать куски языков съеденных им гагар. Вот новый язык выправим. Вместо одного глаза парные глаза просить станем. Ну, что, у тебя силы-то достанет ли? Ну, чем я смогу пособить? Давай, попробую, я тебя подниму…» Погружение начинается через отверстие (тонкоматериальное), находящееся под Чистым чумом. Расположение для Чистого чума выбирается в месте силы, где есть гиперпространственный тоннель, естественно, что обычно там люди не живут, оно используется только для праздника. Вот как описывается первый слой нижнего мира, куда они попадают: «…Вот в эту дыру, как человек, увязающий в глине, мамка деревьев вниз стала падать и падать. Шибко низко упала, только увидел голову, туша-то (тело) такое же, как и лесина, стало у мамки. Вот я правил да лечил, да стала она с большую лесину. Оленьей кровью мазал да спиртом мазал, умирающую мамку правил. Вот тут землю далеко видать, как будто внизу земли оказались, как будто внутри земли утонули. В эту пору мамка сказала: «Ну, парень, давай отдыхать, полежим ночь…» На утро начинается погружение в более глубокий слой нижнего мира в тело духа земли через ее рот: «…Вот затем головою вниз в землю нырнули. Это рот земли, куда после смерти душа уходит. Вот мы в рот этой, могилы изготовляющей, земли-деревьев мамки вошли, вниз спустились. Очень темное место, зари нету. «Ну, верно оттого темно, что мы попали в самую брюшину земли. На этой земле «нет травы, все камни. Это не камни. Сперва земля ровной была. Потом, когда стали помирать люди, шаманы, земли мамки рот зубами чавкал (жевал) людей, шаманов головы, кости рук и ног чавкал, вот они превратились в крошки. Ты думаешь, камень, это не камень, это деревьев дьявола жвачки. Кости, кожа человека упали сюда, вот это и есть то место…» Они проходят это страшное темное место и подходят к ледяной сопке с дырой на верху, но внешний облик обманчив и мамка деревьев объясняет кто это: «Я не знаю, знаешь ли ты или нет. Лед — это голова голодной немощи. Сквозная дыра — это рот. До этого места дошли». Дальше рассказывается история столкновения двух злых духов (немощей): «…Почему это (она) все голову поднимает, рот открывает? Ты, парень, не знаешь. Когда голова земли дьявола кусала, чавкала рождающихся детей, шаманов, шайтанов, это чавканье дошло до слуха этого бога, и он пробудился. «Кто меня более, какой немощи зубы чавкают, пай-то мне будет или нет? Мне останется или вовсе кончится? Если ты всю землю опустошишь, тогда я к тебе драться приду. Если ты меня боишься, земли людей оставь, это мне в пай будет». Земли дьявол отвечает: «Но, дедушка, зачем ты разбудился? Я ведь молю тебя. Совсем людей земли кончать думала, да бери, ешь головы. Вот у охотников, живущих на краю земли, головы бери, чавкай, вот людей края земли всех кончай. Так говоря, земли дьявол дедушке голода кланялся. «У остальных людей головы брать немного подождать надо, пусть живут.» Они осторожно, чтобы не заметил, проходят мимо этого злого духа, идут по голой ледяной земле и попадают к обитателю недавно построенного чума. Как выясняется эта немочь работник какого-то злого духа болезни, так же охотящегося за душами людей. Интересно, что сначала они обращаются к нему как к мужчине, а затем как к старой женщине (бабушка). Что бы пройти они договариваются о цене и обещают принести в жертву кусок ситца (который магически превратится в теплую одежду для духа), просят не вызывать болезни у людей их племени: «…Вот наши люди теперь болеют, к этой немощи в гости пришли. Он не сидел здесь на земле, он сидел на середине дальнего шеста нового чума. Мы сказали немощи: «Какой тебе подарок нужен?». Он говорит: «Мне особенного подарка не нужно. Ведь я только работник. У меня есть хозяин. Хозяин посылал меня смотреть землю: «Есть там люди или нет, посмотри. Как только найдешь людей, пятнай их», — так говорил хозяин. — «Если впереди меня голодная немощь придет, наверное, всю землю опустошать станет, мне пая не оставит. И вот, сколько людей не найдешь до прихода голодной немощи, пятнай тело (т.е. ставь метки), пятнай ухо. Когда голодная немощь придет, пятнанных брать не станет»… Вот я думаю в этом чуме жить. Вот когда ты перестанешь камлать, нюки снимешь, тогда, наверное, с четырех сторон четыре ветра дуть станут. Как я тогда спать стану? Ветры, наверное, дуть станут. Если очень мне хочешь дать подарок, я тебе посоветую, какой подарок дать, — русский ситец. Им ты обмотай чум, когда нюки снимешь. Тогда четыре ветра дуть не станут. Смотри, у меня парки-то нет. Когда куском ситца чум обматывать станешь, на моем тепе эта заплатка как бы паркой будет. Вот больше мне подарка не нужно. Если так сделаешь, ни одного человека не возьмешь, пусть все заболевают, всех оставим живыми». — «Вот, бабушка только, не делай ничего худого людям моей стороны». На это бабушка говорит: «…Вот если бы ты ко мне пришел лечить больного, я бы тебе шею свернула. Вот если бы ты лечил больного, я сердитой была бы. Я думала, что бубен зарычал ради больного, нынче ты новый чум справляешь, свою веру выполняешь, этим ты мне не мешаешь. Оттого мои слова мирные. Вот ты долго стоял здесь, теперь следуй своей дорогой». Из этого диалога видна еще одна интересная деталь мира шамана — Чистый чум построенный в нашем среднем мире магически отражается в мире нижнем и превращается в жилище для духа немочи. Они снова идут по голому льду и приходят к краю ледяной земли, где находятся верховья семи ручьев, сливающихся в одно русло. «Ну, что, деревьев мамка, до какой земли дошли?». На это мамка деревьев говорит: «Парень, вот что, земли мамка, когда в начале корни всякой травы, тальника рождала, мочу свою пускала семью ручьями. Вот это семь кишек, где рождаются души людей всяких, семи орд, русских, юраков, остяков и других. Вот теперь, когда каждый человек из этих семи орд рождается, душа его здесь создается». В месте слияния стоят три дерева выросшие из одного корня, это три немочи, посланных в наказание за инцест (правда, как считает шаман, ими же и спровоцированный): «…Три немощи нашли. Одна крайняя лесина начало болезни — (тестикупы пухнут, средняя лесина начало болезни — брюхо пухнет, третья лесина, самая малая, начало болезни, когда моча сама идет». Вот теперь, до этих трех дедушек дойдя, стали кла-няться и говорить: «Дедушка, вы почему вышли, детей и так мало, и так-то нерожающих женщин много, и так-то непроизводящих парней много». Они го-ворят: «Мы не виноваты. На вашей земле два брата с сестрой вступили в общение. На том месте, где они сошлись, три дерева немощи выросли». — «Дедушка, зачем ты говоришь, что ребята тебя разбудили. Ребята не виноваты, они тебя не будили. Вот потому пошли болезни, что ты двух братьев разбудил от сна и внушил им вступить в общение с сестрой. Они не виноваты, ты в этом виноват. Вот поэтому девки стали хворать, и у них детей не стало. Оттого много людей, без детей сидят, женщины бездетные стали. В другой раз этого не делай». После этого мамка деревьев и шаман прыгают в реку и смывают грязь от немощи, чтобы не заболеть: «Три немощи дьявола прошли, стали плавать на самой середине воды. «Деревьев мамка, куда мы следуем, мы ведь замерзнем». — «Вот, парень, вы говорили, что немощь нас поедала. Мы следуем по воде, которая смывает, полоскает грязь со рта этой немощи. Я шайтаньих деревьев мать, меня она тоже кусала. Вот себя умываю этой водой, вот поэтому по ней плыву…» В конце концов, они приплывают к узкому месту между двумя мысами, и погода резко меняется: «…У концов этих мысов с обеих сторон песок оказался. Жарко, печет солнце, на лице сухо стало. Ветер стал дуть на этот песок, как пурга стала. Ничего не видать, туман поднялся. Очень темно стало. На одном мысу торчат целые оленьи рога, на другом — посередине обломанные. На этом месте мы остановились…» Тут они, наконец, встречают доброго бога подземного мира, мамка деревьев так объясняет истинную природу увиденного: «Один мыс — это спина немощи вши дедушки. Другой мыс — это спина дедушки, делающего шайтанов и иконы. Почему эти мысы сошлись так близко? Вошки старик хочет на земле всех людей прикончить. Иконы отец, шайтана отец-бог этого дедушку вошки стережет, лежит. Ему жалко стало людей на земле. Иконы отец, шайтана отец, стал драться с дедушкой вошки. И вот рога поломал ему. Теперь силы у дедушки вошки только и стало. Вот теперь они лежат и отдыхают. Это не песок кружится, это от сердитой души их пар идет. И вот когда два таких больших бога отдыхают, тогда все же живут и долганская орда, и самоедская орда. Все, дедушка, до вашего края, места дошли, вот кланяемся вам. Вот на нашей земле все люди кончились, пусто стало. Вот, найдя вас, кланяемся, лежите, не вставайте!» Обратите внимание что здесь, как и в других древних традициях, рога выступают как символ силы, энергии. Если рога сломаны, значит, сила потеряна. Аналогично и у Кельтов и в Индии, Тибете рога никогда не символизировали зло, а могли являться принадлежностью как доброго, так и злого Бога. Еще одна интересная деталь — добрый Бог связывается с православной иконой, Это естественно уже отражение более поздних реалий шаманизма, когда русские проникли в Сибирь и многие шаманы стали крещеными. В этом месте наши путешественники останавливаются на ночлег. Утром они кланяются двум Богам, охраняющим проход, просят их пропустить, и плывут дальше по реке, спускаясь к её устью и попадая в большое озеро. Посреди озера девять рогатых сопок. Тут мамка деревьев (Хорэ) поясняет, что река на самом деле кишка земли мамки, а сопки совсем не сопки: «Вот ты думаешь, это сопки. Нет, это не сопки. Это место, где спят девять братьев-стариков. Это не девять сопок, это животы их вверх лежат. Ты думал, на этих девяти сопках девять рогов. Это не рога, это дедушек кишки [penises] торчат на середине живота. — Вот ты сейчас новый чум устраиваешь, добрый день просить стал. Вот если тебе для этого нужна дорога, у основания девяти кишок, разветвляясь, вниз идет отверстие. Вот тут и есть твоя дорога… Ну вот, парень, когда надо будет просить тебе добрый день, ты сюда придешь. Здесь очень мудреная земля.» В этом месте происходит переход на следующий слой нижнего мира, где находятся благостные боги, дающие шаманский дар. Шаман видит перед собой девять чумов, где сидят девять женщин. Горнок просит мамку деревьев подсказать, куда идти дальше: «…Ну, мамка, чем пособишь, доколь будет идти дорога? Когда лететь будем?.. Мамка, я ведь земли не знаю. Я ведь не шайтан, как будто бы только вчера родился, оттого ничего не знаю.» Обратите внимание, насколько проработана гордыня у этого знаменитого, очень старого шамана, который не стесняется сказать, что он только в начале пути, еще знает очень мало. Именно это отличает истинную шаманскую традицию от современных «шаманов-экстрасенсов» и многочисленных нью-эйджевских подделок. Они забираются наверх сопки (чума, живота) и проникают внутрь: «…Вот поднялись на самый верх брюха дедушки. По кишке [penis] спустились. Внизу кишка совсем узкой стала, насилу пролезли, пока добрались до самого нутра туши. Там мокро, там широко стало. К матери чума попали в гости…» Этот путь уже сложнее, требуются подсказки, чтобы найти верные проходы, нужны усилия, чтобы их преодолеть. Не трудно заметить самоподобную, фрактальную организацию этого пространства — сначала девять сопок, потом девять чумов, внутри чума-живота у хозяйки девять дочерей. Хозяйка чума оказывается матерью огня (энергии пищи в более широком смысле этого слова). Её девять дочерей дают пищу всем рождающимся на свет существам. Но люди тоже чья-то пища, поэтому одна из её дочерей является матерью немочи войны, убивающей людей. В этом чуме шаман рассказывает, как плохо стало жить людям и просит им помочь: «Наши люди так просто умирают, ведь жалко, самоед ведь тоже солнца желает. Вот поэтому мы счастливый день испрашиваем, дай нам счастливых дней, такие дни очень нехорошие. Болезней очень много, в такую пургу, в этакий мороз, в этакую темную пору донимают нас работами. В эти дни шибко худо, трудно. Что, мамка? Прошу у тебя добрых дней и дошел до этой земли». Наступает ночь, а на следующее утро старшая мамка дает три дара (неугасимый огонь, улов рыбы и поголовье оленей): «Ну, ладно, доколе ты живой, бери тальник мамки огня, рождающая женщина пусть этим тальником окуривается. Огонь не будет угасать, вечно будут огонь разводить люди земли. В рыболовную пору рыбная еда будет, рыбу мы прятать не будем… Ну, ладно, оленя корм — ягель бери…» И обещает дать счастье, если весной шаман найдет новорожденного олененка с четырьмя кривыми ногами: «…Вот, бросишь (ягель на копанище), когда весной семь куч чумов близко сидеть станут, в пору отела телят. Тогда телята будут родиться. Вот в это время уродится теленок с четырьмя кривыми ногами. Потом ты, следуя обратно по дороге, откуда появилась душа теленка, придешь ко мне, тогда счастье будет, счастье дам тебе…» Получив дары, шаман и мамка деревьев возвращаются на озеро девяти дедушек, и мамка выбирает дальнейший путь по нижней реке (сердечной артерии): «Вот земли мамка животом вверх лежит. Вот мы по кишкам мамки земли последовали. Вот на большом озере три устья видели. Вот сначала попали в горло, затем в брюшину, затем дальше брюшину прошли. Самая средняя река — это кишка, которая делит брюхо посередине надвое. По этой кишке не станем гонять (следовать), по другой, крайней кишке гонять станем. Вот по ней в спине кровь течет, и там, где она кончается, сердце есть. Вот сзади сердца есть чум. Там немощь есть. Земли мамка сердце в этом чуме держит. Вот когда ее сердце царапать станут, война будет, и кому-то станет охота воевать. Вот надо пойти туда и спрашивать, будет ли война. Туда пойдем.» Приплыв к чуму они заходят в него через дверь. Обратите внимание, что каждый раз в локальное гиперпространство попадают по-разному, иногда пролезая под пологом, иногда через потолок, иногда через дверь; более того, бывает, что обратно выйти через вход уже невозможно, сейчас мы это увидим. Одно из важных умений шамана как раз и состоит в способности определить месторасположение прохода. Там состоится разговор с немощью войны (дурным дедушкой): «Ну, дедушка, будет ли худой день? Я тебя спрашиваю. Тихий день дашь ли? Мы пришли на это место». Дедушка говорит: «Парень, мирно будет, худо не будет. Вот иконы отец, шайтана отец будто у меня четыре ноги связал, поэтому мирно будет. Со связанными ногами как буду бодать сердце мамки земли?» Мамка деревьев сказала: «У меня больше дела нет, худого года не будет, войны не будет, спасибо, спасибо.» Однако дурной дедушка закрывает входную дверь и обратно выпускать не хочет. Тут и используется один из приемов имитативной магии. Во время камлания шаман Горнок несколько раз вгонял себе в живот остро отточенный нож по самую рукоятку. По принципу подобия тем самым было создано отверстие в теле мамки земли в нижнем мире: «…Когда шаман тело свое прокалывал, этим как будто дверь открывал. Вот через эту проколотую дыру вышли и пошли дальше по дыхательному горлу. Вот дошли до основания языка мамки земли. Там как будто чум стоит. Зашли туда, одна русская баба сидит.» «Ты какая русская баба?» — «Разве вы меня не знаете? Я — мать-икона крещеных, шаманов мать. Вот когда ребята станут делать новых шаманов или новых шайтанов, я дам им железные шкуры — парку. Оттого я мать железа, оттого я мать русской иконы. Вот наверху есть самоедский бог. Я от него рожаю, он — мой мужик. Почему же мой мужик наверх поднялся? Вот он с немощью войны подрался, силы у него не хватило, и он убежал. Вот теперь я стала работницей немощи войны. Что он велит делать, то и делаю. Он говорит: «Ты ведь живешь у основания языка мамки земли. Вот основание языка ты и царапай». И вот когда я царапаю, у русских много разных затей появляется. Много леса рубят, из-за этого деревья шайтана померли.» Как Вы помните деревья шайтана — это священные деревья, в которых живут духи леса. Горнок так описывает дальнейшее разрушение тонкоматериальной экологии: «Срубая шайтанов деревья, этим стали они часто открывать рот земли, оттого много самоедов стало умирать, и девять ртов мамки земли много людей стали проглатывать. В старину самоед, сам свою жизнь охраняя, в меру топки огня рубил деревья и было мало умирающих. Вот поэтому нынче стало много умирающих. Все шаманы умерли, осталась одна моя голова. Пока я пойду в одно место лечить больного, болезнь в другом месте станет кончать людей. Какая же польза будет?» Снова наступает ночь и на утро их путь лежит по языку мамки земли, по которому они возвращаются к началу путешествия, её рту. Однако теперь ландшафт выглядит несколько иначе (это так же довольно типично для путешествий по многомерному тонкоматериальному миру): «Вот пошли по языку мамки земли, подошли к тому месту, где рот открывается. На самой середине языка жидкость, как сопли, собралась. И вот когда завечерело, ударила непогода, ветер поднял землю. Мой дьявол (дух помощник), испугавшись, спрятался. Я спросил: «Ну, мать, до какой земли дошли?» Мамка сказала: «Вот когда здесь тихая погода, всяких орд умерших людей кладут сюда в землю. И вот когда умирающие бывают жирными, земли мамка разжевывает этих жирных людей, жир их тает, в виде жидкой сопли по языку стекает. Когда становится ветреная погода, вода эта уносит душу. Вот до какого места дошли.» Изо рта они проплывают по воде, уносящей души умерших, и выходят в первый слой нижнего мира (где проводили первую ночь). Дорога пролегает по ледяной равнине (по словам мамки деревьев раньше там был огромный хребет, но его изрыли на могилы). Они доходят до трех разноцветных сопок (на самом деле лбы трех очередных немочей), настроенных очень враждебно к шаману и состоится следующий разговор. Разговор, в котором снова возникает тема надвигающегося апокалипсиса: «Трое дедушек, почему вы глядите туда?» Трое дедушек ответили (шаману): «Совсем новую одежду ты надел, совсем как новое шайтанское дерево. Оттого глядим, что думали — все шаманы кончились. Еще один есть, оказывается. Глядим — это новая лопоть (одежда) надета, новые тяжи надеты, это нам очень не любо». На это я сказал: «Ну, дедушка, ведь я один остался. Что, разве я мешаю? Нате, возьмите мою голову, все равно я единственный остался. Как будем жить, если на земле пусто окажется? Разве вам не жалко? Совсем мало стало детей, в будущем так жить нельзя, орды совсем мало стало. Если я виноват, возьмите мою голову. Если же я не виноват, как вы посмеете взять мою голову. Я никому не мешаю. Вы сами, хозяева, хотите землю опустошить. Если землю жалеете, этого не делайте.» Следующий этап — ритуальная охота, призванная обеспечить племя (орду) добычей. Сначала шаману подсовывают двух фальшивых оленей (оленя дедушки голода и дедушки вошки), от которых люди будут умирать, но мамка (Хорэ) помогает не совершить ошибки. Затем они находят мамку еды оленя (выглядит как стебелек бадьяна), мамка деревьев говорит: «Вот теперь стреляй из лука в самую середину. Вот попадешь стрелой в самую середину его, тогда еды, промысла много будет. Вот до какого места дошли. Давай теперь завяжем тебе глаза. Вот теперь, если ты с завязанными глазами мимо середины бадуя (бадьяна) пропустишь стрелу, тогда наши люди голодать станут». Вот тогда мне глаза завязали, шайтаньими глазами стал видеть. Я лук натягивал, два раза выстрелил. Люди, находившиеся внутри чума, сказали: «Вот ты какой, с завязанными глазами как будто зрячий попал». В этот день весь чум угощался, кормился и я, отдохнул, полежал. Настало утро, значит мы (в этом году) много диких оленей станем есть.» Утром они подходят к двум сопкам, стоящим рядом с водой, над которыми висят семь кишок (penises) месяца. Отсюда начинается путь в верхний мир, для подьема шаман запрягает крылатого дьявола (духа): «…Вот по кишке месяца вверх стали подниматься. Вот, поднявшись, попали туда, откуда расходятся эти семь кишок. Ну вот, у основания трех кишок увидели без парки, без бакарей голого мужчину, который сидя как будто выдергивал шерсть белой важенки и сдувал вниз на землю. «Мать дерева, кто это такой?», — спросил я. «Это немощь, препятствующая благополучным родам. Вот и у долган, и у русских, и у самоедов женщина становится беременной, потом рождается ребенок, но скоро умирает. Вот эта немощь, в виде пушинки шерсти пускает вниз эти несчастные дни, в которые суждено рождаться этим умирающим детям. Если бы этой немощи не было, народу было бы больше.» Дальше их дорога идет вдоль кишки месяца и они держат путь к мамке, дающей новорожденным глаза (и людям и животным). По представлениям нганасан это происходит следующим образом: «…Настоящую душу земли мамка родит, хранит. Вот глаза создаются мамкой сверху. По нашей вере, глаза дает месяц, душу земли мамка родит. Вот нас рождающий мужик-бог настоящих-то две жены имеет. Большая-то жена — мамка земли, маленькая-то жена — месяца мамка. Вот поэтому и самоед, и долган, и русский исчисляют время беременности по месяцам. Без мамки месяца глаза не будут рождаться, без мамки-земли душа не будет рождаться. Вот когда две мамки вместе рождают, родятся люди…» Они плывут по реке, разветвляющейся затем на семь отдельных русел (это моча месяцевой кишки), встречают еще несколько родовых немощей и останавливаются на ночевку. Утром в самом начале пути они пересекают дорогу большой немочи, той самой, которую уже встречали в нижнем мире, там, где в месте слияния семи ручьев выросли из одного комля три дерева — три немочи связанные с первородным инцестом. Это прекрасный пример гиперпространственной склейки, соединяющей через многомерное пространство два удаленных мира. Затем они находят два ящика с глазами, которые посылает мамка месяца, дальше встречают на нижней (северной) стороне очень тощую бесплодную олениху: «…Что это такое? Как будто это важенка из одних костей состоит. Почему это конец (вагины) под ее копчиком шевелится, суживается и расширяется? Я боюсь, что это такое?» Мамка на это сказала: «Это немощь нерожающих женщин и оленей-нетелей. Она стремится к случке, но напрасно. Поэтому-то и шевелится ее (вагина). Вот эта немощь пот-мокроту у женщины вытягивает. Оттого женщины становятся тощими и перестают рожать.» После ночевки они продолжают свой путь и приходят к большому чуму: «…Вот дальше пошли, дошли до того места, где показалась верхушка чума. Кругом дымохода семь месяцев нарисовано. Вот когда пошли ближе, и чум показался. Вокруг чума, будто семь месяцев стоят. Вход-то в чум насилу нашли. Покрышка-то входа оказалась сделанной из шкур лиц четырех немощей, сшитых вместе. Вот от середины двери пятном глядят эти лица. «Ну, мамка, до какой страны дошли?» Это и оказывается чум мамки глаз, второй жены Бога верхнего мира, зачинающего души людей: «…Мамка (Хорэ) сказала: «Как, ты не знаешь? Это души шаманских глаз мамки. Вот это девяти месяцев мамка, девять месяцев старухины девки. Вот поэтому люди девять месяцев считают. Теперь — дверь из шкур рож четырех немощей: эти рожи старухины четыре мужика. Один мужик — немощь снежной слепоты, другой мужик- немощь одноглазия, третий мужик — немощь близорукости, четвертый мужик — немощь глазных болезней. Вот от них и происходят слепые, одноглазые, близорукие, больные глазами новорожденные. Вот мамка месяца новорожденному ровно два глаза посыпает. Один из мужиков по пути оба глаза выкрадывает, оттого слепые рождаются; другой мужик один глаз выкрадывает, оттого одноглазые рождаются; другой мужик половину глаза крадет, оттого узкоглазые (близорукие) рождаются, другой мужик остроту зрения крадет, оттого с больными глазами рождаются». Вот поэтому теперь мало людей, имеющих хорошие глаза. Вот эти дьяволы и воруют у всех орд глаза. Оттого бедных стало много. Как будут ходить, промышлять люди с плохими глазами? Сидят они на месте. Зачем слепых много стало? Вот почему я и шаманю, прошу: «Дай, мамка, людям хорошие глаза». Внутрь они попадают через вход и видят мамку глаз, выглядящую как маленькая девочка. Божество в образе маленького ребенка — тоже довольно распространенный образ коллективного бессознательного, неоднократно описанный К.Юнгом: «…Вот мамка глаз оказалась видом как маленькая девочка. На лбу у ней оказалось солнце, на груди семь месяцев. Вот она сказала: «А-а, какие это гости пришли, что вам надо?» Мы сказали: «Вот мы погаными стали, хотим получить шайтаньи глаза. Глаза у нас ослабли от плача, дьявол земли нас попортил, оттого как бы ослепли, другие глаза нам нужны». — «Ну, ладно, как много гостей прибыло. Много гостей не нужно, у меня и так есть три бабы, из которых одна ночью огонь разжигает. У меня ведь два чума. В другом чуме живет шайтанов, докторов делающий бог. Добрый или нехороший совет после дам. Деревьев мамка и ты, парень, ночуйте там. Две бабы пусть с вами ночуют. Одна из них — гусю, рыбе, червяку глаза дающая мамка, в те месяцы, когда несутся птицы и рыба мечет икру. Другая мамка — глаза домашнему и дикому оленю дающая, песцу дающая мамка.» Во второй чум они попадают через отверстие, находящееся за очагом. Второй Бог выглядит как маленький мальчик. Они остаются там ночевать вместе с двумя женщинами посланными с ними мамкой глаз (это напоминает тантрическую инициацию, но подробности проведенной ночи Горнок не сообщает). Утром они возвращаются в первый чум. Мамка глаз говорит: «Много глаз стало помирать, родить погано стало. Земля снова корм траву для оленей, для промысла станет родить, потому что об этом мамка деревьев просит. Вот когда снова уйдете из моего чума во второй чум, там будут подарки. Вас доктора отец, Миколы-иконы отец, вместо меня, одарит.» Они снова идут в чум, где ночевали и Бог отец шаманов целителей спрашивает: «Откуда пришли гости, что нужно?» — «Земля стала погибать, надо помочь. Надо, что-бы добрые дни наступили, за этим пришли. Дни наступили плохие, оленей стало мало, промысла стало меньше. Многие люди болеть стали, слепыми стали — вот из-за этих мук пришли сюда. Зачем нас забросили, кто нас будет опекать? Отца ищем, мать ищем. У нас сил не хватает, земли дьявол души шаманов поедает. Поэтому мы и просим тебя. Вот теперь нам нужно добрых дней, худые дни бросить надо. Вот нужно нам добрые дни, чтобы рождались дети. Нет у нас сил поправлять больных, нет у нас сил слепые глаза поправлять. Вот когда тебя нашли, мы и говорим тебе: «Отец, дай нам силу». На это получили ответ: «Вот потом, когда придешь, камлая над больными, мало будет умирающих. Если бы дал тебе большую силу поправлять всех больных, дьявол земли каждый день с тобою дрался бы. Поэтому наделяю тебя средней силой. Я тебе будущие дни даю, до седых волос станешь жить. Большой нужды испытывать не будешь, в меру будешь жить». Таким образом, шаман получает самый главный дар — доступ к источнику жизненной силы, энергии. Сразу после этого открывается отверстие в земле под очагом — дорога в средний мир и мамка деревьев говорит: «Вот эта дыра, — вот когда ради самоедских людей ты станешь шаманить, прежде чем просить у болезни, станешь испрашивать себе силу через эту дыру, станешь кричать: «Отец, мамка, дай силу!». Вот по этой дыре на тебя будет сходить сила.» Однако возвращение на землю тоже происходит не сразу. Сначала они проваливаются в первый слой нижнего мира, опять ко рту земли, с которого начиналось их путешествие: «…Вот теперь вместе с мамкой деревьев… по отверстию провалились вниз. И вот уселись рядом около двух ям-рек: «Мамка, до какой земли мы дошли?» — «Мы попали на неладную землю. Вот одна яма-река — это яма, которую рубят топором и в которую кладут мертвых, это пожирающий земли рот. Другая яма-река — зубы земли, поедающие деревья. Вот эти оба рта проглатывают умирающих. Вот эти два рта земли мы нашли здесь. Ну вот, прямо пойдем, будем гонять по руслам двух ямных рек». Вот гоняли, гоняли по ним вниз, теперь темная пора наступила. И вот когда мы следовали по руслам рек, упал туман. Теперь мы под гору, под высокий яр попали. Теперь туман рассеиваться стал. Сильно широкой стала вода. Река разделилась на два русла, по одному руслу мы стали спускаться и дошли до того места, где эти русла снова сошлись. Вот за рекой показалась вдали узкая, как веревка, полоска земли. Эта земля оказалась длинным песчаным мысом. На самой середине этого песчаного яра, у самого края воды стоял очень большой чум. «Мать деревьев, что это такое? До какой страны дошли, не знаешь ли?» «Вот эта вода, по которой уплывают в брюхо земли покойники…» Отсюда они поднимаются по руслам рек, приносящих ко рту земли мертвых, проходят целый ряд испытаний и, наконец, переходят в средний мир: «…Вот сначала на этой земле как будто зима была, затем лето настало. Куда ни попало, в разные стороны быстрые ручейки протекли, везде озера, озера и озера. Все озера талые, кругом тишина. Вот из-за множества рыб в них вода волнуется. Когда до этих мест дошли, деревьев мамка меня трижды закружила и остановила. Затем она отряхнулась, подобно оленю, и сказала: «Ну, парень, теперь стой». Я сказал: «Ну, мамка, я не знаю, где мы остановились. Люди меня станут спрашивать». — «Ты так говори: «Вот в страну, в которой родился, божескую страну возвратился я. До уродившей меня матери земли дошел я. Вот тут, на мысу, на беременном ее животе стоим». На этом заканчивается тонкоматериальное путешествие и праздник Чистого чума, продолжавшиеся девять дней. Несмотря на очень сложный маршрут путешествия, большую продолжительность, шаман не опускался очень глубоко в нижний мир и не поднимался слишком высоко в верхний. Область его путешествия пролегала в слоях, очень тесно связанных с земной реальностью и во многом составляющих с ней единое целое, что характерно для практики шаманизма. Но даже такое путешествие требовало от шамана мобилизации всех его сил и стало возможным только благодаря покровительству богини Хорэ и его многочисленных духов-помощников. При этом Горнок был одним из последних знаменитых нганасанских шаманов, обладавших огромной силой и умением. Все это показывает, как велика пропасть между реальным шаманизмом и его многочисленными имитациями, распространившимися в последнее время.
© Евгений Файдыш. 2003. |
||||||
|
|
|||
