Российский Фонд Трансперсональной Психологии

Международный Институт Ноосферы

Институт Ноосферных Исследований

г. Москва

Шалаграм > Знание > Нганасаны. Социальное устройство и верования > Общеанимистические воззрения

ОБЩЕАНИМИСТИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ

Тейлор и Спенсер, которым обязана своим законченным выражением теория анимизма, причину возникновения его находили, как известно, в сознательном размышлении первобытного человека об окружающем его мире. Позднейшие исследователи стали оспаривать это мнение Тейлора и Спенсера. Одни из них, как например Боас, видели эту причину в подсознательном мышлении первобытного человека, другие, как например Вундт, в его необузданном воображении. Как справедливо отметил Штернберг, первобытный анимизм живет не одним воображением и бессознательным мышлением. Каждому из нас, соприкасавшихся в полевой обстановке с представителями народностей, стоящих на более низкой стадии культурного развития, приходилось удивляться их пытливому и острому уму, тонкой наблюдательности, смелым попыткам по-своему логично объяснить причину возникновения каждого явления природы. Другое дело, конечно, что, не имея при этом в своем распоряжении такого могучего орудия, как наше положительное знание, они неизбежно приходили к порочным умозаключениям, являвшимся причиной возникновения стройной по-своему, но основанной на ложных предпосылках системы мировоззрения.

Чрезвычайно ярким примером сознательного отношения первобытного человека к окружающему миру служит в первую очередь его отношение, к животным. Близко сталкиваясь с животными, он точно подмечает у них наличие тех же, по его мнению, сознательных и разумных действий, которые присущи ему самому. Он находит у них свои собственные человеческие чувства и свойства и не видит грани, отделяющей его самого от животных. Животное потому и существует, что обладает тем жизненным началом, которое культурное человечество привыкло называть душой, навязывая свое понимание этой души примитивному человеку. Это жизненное начало отделено от тела и способно существовать и после физической смерти самого животного. Вот почему нганасаны, чтобы избежать мести жизненного начала животного, спешат, убив дикого оленя, вырезать у него и бросить глаза или закапывают в землю голову убитого медведя. Это же заставляет их убивать на могиле умершего его оленей, чтобы жизненное начало их заменило ему в загробном мире ездовых животных.

Грань между человеком и животным настолько стирается, что некоторые животные почитаются превращенными людьми или даже предками людей. Подтверждением этого воззрения служат, например, следующие сказания нганасанов о медведе.

"В старину жила девочка-сирота, все ее обижали. Наконец люди, с которыми она жила, откочевали, оставив ее одну на стойбище. Девочка поднялась на гору и стала плакать. Это увидел дух-хозяин земли и спросил: "Отчего плачешь?". И когда девочка рассказала, сказал ей, что он одинаково любит всех людей и животных и что люди поступили с ней очень нехорошо. И если так, он сам будет защитником ее. И сделал ее женой, превратив в медведя. Вот откуда появились медведи" (Черие Купчик).

По другому сказанию, таймырские нганасаны произошли от медведя.

"Черный медведь, говорят, вырос из-под земли. Ходил он один и подумал: "Как я буду размножаться?". Лег, вынул одно свое ребро, приложил его к себе и заснул. Ребро превратилось в медведицу" Первым родился от медведя волк, за ним - домашний олень. Тогда медведь подумал: "А кто же станет пасти оленей?". И родил человека - самоеда. От него и произошли таймырские самоеды".

Знаменитый шаман авамских нганасанов Дюхадие происходил от волка. "Стал приходить в одно стадо волк и поедать оленей. Ничего не могли поделать. Был у них известный шаман. Он сказал: "Я, однако, поймаю волка. Волк, как и все животные, имеет ведь свою мать". И стал камлать в продолжение трех дней, и сказал потом: "Волка я внедрил в свою жену, вот скоро увидите, какой у меня родится ребенок". Через некоторое время родился хвостатый ребенок, дед Дюхадие. Он был знаменитым шаманом и до конца своей жизни ходил с волчьим хвостом".

Некоторые из животных, по верованиям нганасанов, при желании могут принимать образ человека. "Жил когда-то богатый юрак с работниками. Каждую ночь стал приходить волк и похищать его оленей. Долго терпел юрак и наконец сказал своим пастухам: "Вы, должно быть, плохо сторожите, в эту ночь я сам поеду к оленям". Когда потемнело, юрак вместе со своим сыном поехал к стаду. Подъехав близко, они увидели, что олени пугаются. И увидели, что причиной этой был человек в совике. Юрак подошел к нему и сказал: "Здравствуй!". На это человек ответил: "Е… м… здорово! Что ты, не доверяя своим пастухам, приезжаешь сам, жалея для меня своих оленей. Я еще тебя самого съем". Юраки сильно испугались, быстро уселись на нарту и пустили оленей бегом. Человек побежал за ними и стянул с нарты сына юрака, сидевшего за спиной отца, схватив его за одетый на шею свернутый кольцом аркан. Мы часто, когда едем к стаду, имеем обыкновение надевать себе так на шею аркан. Юрак так испугался, что, не останавливаясь, еще сильнее погнал своих оленей. Когда же утром он поехал узнать о судьбе своего сына, нашел только один его желудок и рядом на снегу волчьи следы. Вот почему мы считаем грехом жалеть своих оленей для волка" (Уранник Окуо).

О животных нельзя говорить что-либо дурное: они слышат об этом, даже находясь на далеком расстоянии. У Джатобие волк зарезал четырех оленей. Тогда мой хозяин сказал, что это случилось потому, что Джатобие плохо отзывался о волке. Ни один охотник, собираясь идти на промысел, не скажет: "Я иду на охоту", а говорит: "Иду в гости", чтобы не услыхали животные. Животные настолько разумны, что свободно понимают речь человека и с ними можно говорить так же, как с людьми. Очень живо передают это рассказы одного охотника - вадеевского нганасана.

"Много лет тому назад моя семья жила вместе с семьей Уранника. И вот однажды к нам пришли три белых медведя. Я вышел из чума и закричал им: "Давайте драться, приходите сюда". Затем я вызвал Уранника. Тот вышел ко мне с заряженным ружьем. И мы вместе пошли навстречу медведям, крича: "Зачем от нас убегаете, приходите сюда, подеритесь с нами". И погнались за ними". "Однажды, когда я жил без соседей, только своим чумом вместе с женой и сыновьями, утром пришел белый медведь и, погнавшись за щенком, ударил его лапой. Я закричал ему: "Постой, погоди, дай приготовиться", - и спокойно вошел в чум, чтобы выйти с ружьем. Медведь послушался, подождал, когда я выйду. Он стоял и ел подвешенную на нартах юколу и, увидев меня, пошел навстречу. Я уложил его выстрелом". "В другой раз я отправился к своему стаду. Вижу, гоняется за оленями белый медведь. Я закричал ему: "3ачем ты гоняешься за беззащитными оленями? Они-то чем виноваты? Скорее, чем они, должен быть я виноват. Я не боюсь тебя, иди бороться со мной". Медведь побежал ко мне навстречу, и я убил его" (Тыймы Нгойбуо).

В некоторых случаях и животные приобретают дар слова. Но это случается не к добру. "В старину жил один человек, у него была собака. Семья эта отправилась на поколку, сам же он остался стеречь оленей. Через некоторое время собака одна прибежала к хозяину. Человек стал приставать к ней с вопросами. "Что, много ли добыли диких оленей на поколке?". На это, конечно, собака молчала. Человек не отставал, все время ходил за ней, повторяя свой вопрос. Наконец, собака заговорила по-человечьи: "Ты спрашиваешь, много ли добычи? Да, добыли на твою смертную еду". Через несколько дней после этого вымерла вся семья этого человека, и остался только один мальчик - подросток. Он прибежал к людям и рассказал об этом. У нас поэтому считается грехом приставать к собакам с разговорами. "Много не разговаривай с собаками", - унимаем мы детей" (Уранник Окуо).

Животное может проклясть человека. Вадеевские нганасаны в отличие от авамских и таймырских панически боятся стрелять в зайцев. Раненый заяц громко кричит - это он проклинает, и охотник, услышавший это проклятие, обречен на смерть. Животные обладают, подобно людям, чувством стыда. Перед тем как идти на охоту, Уранник попросил жену зашить дырочку натазника. Он сказал при этом: "Старые люди говорят, что нельзя охотиться на диких оленей, когда натазники дырявые, дикий олень видит голое тело, смущается и убегает". Также увидев зайца, кричат ему: "Нёму, хонииче нэтумыэ"!" ("Заяц, показались твои штаны!"). Заяц, услыхав это, стыдится, а так как у него нет длинного хвоста и прикрыть зад нечем, он повертывается назад. Воспользовавшись этим, охотник убивает его.

Насколько, по воззрениям нганасанов, сознательны животные в своих рассуждениях и поступках, видно из следующих рассказов.

"У зайца, хотя и длинные и острые зубы, но он ими не кусается, говорит: "Если я кусну, пожалуй, буду ответ держать. Пусть уж лучше едят меня". Поэтому зайцев и обижают все: и люди, и птицы, и звери". Вот каким образом объясняет первобытное мышление мирный нрав зайца.

"В старину, говорят, никогда не было снега, было вечное лето. Летом мышам невозможно было скрываться, и все другие птицы и звери истребляли их без передышки в течение целого года. Долго терпели мыши и взмолились: "Пусть будет наступать зима, чтобы мы, хотя бы на это время, бегая под снежным покровом, могли скрываться от зверей и птиц". С тех пор и стала наступать зима".

У нганасанов существует много запретов, связанных с понятием нечистого. Эти запреты также переносятся людьми на мир животных. Особенно не терпят нечистого дикие олени. Орудия, которыми убивают оленя, не должны быть осквернены. Нельзя, например, стрелять из ружья, которое было в руках женщины или на котором приседала женщина. Такое ружье требует "очищения", состоящего в следующем. В брюшной полости убитого дикого оленя делают разрез и через него, по направлению к солнцу, трижды протаскивают ружье. Или окуривают ружье жиром дикого оленя или янтарем, или ладаном, или также трижды протаскивают ружье под животом важенки домашнего оленя, похожего по масти на дикого. Чтобы уберечь от осквернения остатки дикого оленя, зимою их закапывают в снег, летом в землю, череп с рогами оставляют на старом стойбище. Дикий олень оскверняется и перестает попадаться охотнику, если на его кровь или другие останки наступит женщина, если кровь, суставы, череп, содержимое желудка станут есть собаки.

Песец чуждается, считает нечистым не своего охотника. Он чувствует, кто вынимает его из пасти, хозяин ее или посторонний. Если это делает посторонний, пасть от его прикосновения оскверняется и песцы перестают в нее попадаться. В этих случаях пасть для очищения обрызгивают кровью от ушей живого оленя. Песцы также не любят, чтобы их останки поедали собаки.

Считая некоторых животных сильнее себя, первобытный человек старается, убив их, перевести на себя их сипу и смелость. Так, например, убив медведя, нганасанский охотник сейчас же съедает в сыром виде кусок его сердца, чтобы его собственное сердце не испытывало страха на следующей охоте на медведя. Для этого ему достаточно громко обратиться к своему сердцу со следующими словами: "Сердце, ты не должно бояться".

Среди животных встречаются иногда экземпляры необычного вида, поражающие человека своей внушительной внешностью или другими особенностями. Раз животные подобны людям, следовательно, и среди них должны быть выдающиеся особи - хозяева, шаманы и т.д. И вот, рассуждая таким образом, нганасаны видят в необычных животных хозяев, звериных шаманов. Так, якобы бывает "из медведей медведь", хозяин белых медведей. Имеет он необычайную величину, вся шерсть у него обледенела, и поэтому шкуру его никакая пуля не пробивает. На территории кочевания вадеевских нганасанов находится озеро Нэзэ турку - Шаман-озеро. Происхождение этого названия следующее. В старину на этом озере поймали пестрого гуся необыкновенной величины, не убили его и отпустили, решив, что это был гусиный шаман. С тех пор озеро и стало называться Шаман-озером.

Нганасаны так же, как к животным, относятся и к птицам. Но поскольку психическая жизнь птиц труднее поддается наблюдению, то и воззрения относительно них менее разработаны. Из птиц, пожалуй, наибольшим почитанием у нганасанов пользуется чайка. Увидев ее, дети, когда их отцы на охоте, кричат: "Сонa сумўзўрэ!" ("Чайка, дай нам пищу [дай им удачу]!"). Чаек не убивают - перестанет попадать ружье. Между тем чайки приносят нганасанам немало неприятностей: воруют рыбу из сетей и при этом запутывают их, разрывают и даже вытаскивают на берег; увидев охотника, подкрадывающегося к дикому оленю, поднимают крик и этим отгоняют добычу. С гагарой связывается состояние погоды: "Сорутуо конду"!", "Кэкутуо конду"!" ("Унеси дождь, унеси туман!"), - говорят, увидев гагару.

Вороны на севере - редкие гости, и появление их приносит несчастье. Так, если ворон сядет вблизи чума, думают, что скоро в этом чуме быть мертвецу. Увидев весною в первый раз гусей, нганасаны не стреляют в них, а здороваются, кланяясь им. Шаманы встречают первый прилет гусей специальным камланием. Точно так же и осенью, видя отлет последних гусей, прощаются с ними, желая им счастливого возвращения. Гуси, подобно людям и другим животным, также подвержены запретам от нечистого. Сеть для ловли гусей, если до нее дотронулась женщина, считается оскверненной. На гусиной охоте, устанавливая сети, стараются расположить стойбище подальше от места промысла, чтобы ветер не мог занести перьев к стойбищу; если на них наступит женщина, гуси перестанут попадать в сеть. На берегу озера, на котором упромыслили линных гусей, не выщипывают перьев, иначе на этом озере не будут в будущем году линять гуси. Весною перед сезоном охоты на гусей совершают очищение сетей: трижды протаскивают их сквозь ручку котла с кипящей водой и бросают при этом в огонь немного жира дикого оленя.

Еще менее мира пернатых доступен наблюдению человека мир рыб и насекомых, тем более что виды и тех и других на севере весьма немногочисленны. Это, вероятно, и является причиной недостаточности у нганасанов материалов для получения более полных представлений об одухотворенности рыб и насекомых. Не следует варить рыбу в котле, в котором варили птицу, - рыба улетит, т.е. перестанет ловиться. Когда рыба попадает на крючок или костяную спицу, крючок - вынимают через жабры, а спицу - через прорез живота, иначе рыба исчезнет. Исчезнет она и в том случае, если остатки ее станет топтать женщина.

С пауком связаны приметы удачи и счастья. Если паук протянет свою паутину поперек нарты, говорят, что он развешивает юколу - будет много рыбы. Если он ткет паутину над дымоходом - к богатству и счастью, будет добыто много диких оленей. [Рассказывают, что] в старину жила одна нищая. Она вместе с малолетним сыном ходила побираться. Прежде чем войти в какой-либо чум, она примечала, есть ли сетки паутины над дымоходом. Заходила она только в те чумы, где была паутина, так как знала, что там люди живут в довольстве и, следовательно, могла рассчитывать на щедрую милостыню.

Поймав шмеля, отрывают ему голову и, насадив ее на конец палочки или стебелька травы, втыкают их в землю, говоря: "Хильчи, биэ хўтэ нану" тэзу"!" ("Шмель, проси ветра у своей матери!").

Примитивный человек переносит свое анимистическое воззрение с мира животных и на мир растений. Каждое растение имеет внутри жизненное начало, которое представляется нганасанам особым самостоятельным существом в виде духа. Благодаря этому растение живет так же, как люди и животные. Мне говорили нганасаны: "Каждое дерево живет и дышит, так как внутри себя имеет духа. Вот почему мы и считаем грехом рубить дерево. Каждый раз перед тем, как срубить дерево, мы упрашиваем духа, находящегося внутри его, не сердиться на нас за то, что употребляем дерево для своих нужд. Мы, даже не шаманы, простолюдины, при всяких болезнях обращаемся с мольбой к растущим деревьям. Каждое дерево вырастает из земли с двойным предназначением. Одно предназначается для чистых цепей, т.е. для различных потребностей живого человека, другое для нечистых целей, для потребностей умирающих людей. Перед тем как рубить дерево для умершего, мы обращаемся к нему: "Мы не по своей воле вынуждены употреблять тебя на нечистое дело, не по своей воле предназначаем тебя плыть вместе с покойником по воде загробного мира, не сердись на нас".

Каждая незначительная былинка, каждое дерево имеет свой язык, правда, понятный только одним шаманам. Благодаря этому растения иногда бывают полезны шаманам своими указаниями, например в тех случаях, когда им приходится разыскивать человека, заблудившегося во время пути. Они тогда направляют на правильный след заблудившегося. Таймырский нганасан Сяку Нгуомдя увидел как-то дерево необычайного вида, с крестообразными ветвями, и решил, что у такого дерева должен быть внутри особенно сильный дух. И вот однажды, заболев, Сяку попросил его привести к этому дереву. Заставил убить собаку и кровью ее обмазал дерево, прося духа помочь ему. Поправившись от болезни, Сяку обтесал дерево с одной стороны топором и вырезал на стесе изображение человеческого лица. Ежегодно проезжая мимо дерева, он убивал оленя и обмазывал кровью его это изображение. Этот случай показывает, как далеко идет человек в своих представлениях, он уже старается придать антропоморфный образ тому духу, который обитает в дереве.

В своем анимистическом воззрении человек идет еще дальше. Он не видит разницы между живыми существами и неодушевленными предметами природы. Надо полагать, что в основе возникновения такого сложного мировоззрения лежала не одна какая-нибудь определенная причина, а несколько, в некоторых случаях, возможно, такими причинами являлись события совершенно случайного характера. Но одной из них несомненно могла явиться констатация движения. Не зная законов природы, человек склонен был в каждом самостоятельном движении видеть результат воздействия сознательного существа - обладателя жизненного начала, скрывавшегося внутри предмета.

Вода движется, волнуется, значит, она живая; поэтому нганасаны считают большим грехом бросать что-либо в озеро или реку. Особенно запрещено это делать по отношению к тем горным речкам и ручейкам, которыми изобилуют предгорья хребта Бырранга. Горные речки и ручейки, которые в обычное время легко проходимы вброд, с выпадением осадков в горах быстро разливаются и становятся тут же на глазах такими широкими, что задерживают иногда на продолжительное время переправу целых караванов. Когда таймырский нганасан Ысыа Куокара кочевал среди вадеевских нганасанов, семья его чуть не погибла в воде. Стойбище Ысыа было расположено на совершенно сухом берегу горной речки Муруптума. Ысыа еще до [восхода] солнца перешел вброд речку и отправился к стаду своих оленей. На стойбище оставались только одни старики и малолетние. Когда он через некоторое время вернулся, то увидел, что речка сильно разлилась, стойбище оказалось затопленным, домашние его бродили почти по пояс в воде, и вода стала уже подниматься выше сиденья нарт. Ысыа стал упрашивать Муруптума не губить его семью. Убив одного оленя и одну собаку, он бросил трупы их в речку. Вода сразу стала убывать, и стойбище вновь оказалось на сухом месте.

Нганасаны у некоторых явлений природы различают пол, относят их к мужскому или женскому полу. Так, северные облака, принимающие часто грозные очертания, приносящие холод, считаются облаками-самцами, а южные облака, более расплывчатых очертаний, связанные с наступлением тепла, считаются самками. Интересно отметить, что и предметы искусственные, сделанные руками самого человека, также считаются живыми. Откочевывая весною на север, нганасаны оставляют до осени на своих стойбищах вместе с зимними вещами громоздкие женские и грузовые нарты, они обходят их вокруг, ударяют палочкой и говорят: "Вы на нас не сердитесь, мы уходим не навсегда, оставляем вас на время, до осени, идем за жиром, чтобы привезти вам жира". Осенью, вернувшись, кладут в каждую нарту по куску жира дикого оленя, маленькому или большому в зависимости от результатов летней охоты.

Нельзя плыть над закинутыми сетями на ветке, внутри которой лежит сеть. Сеть, лежащая внутри ветки, приманивает к себе всю рыбу, а в закинутую сеть ни одна рыба не попадает. Нельзя оставить рядом или класть на одну нарту лопату для очистки снега и топор. "Я стану разгребать место для могилы умершего", - говорит лопата. "А я стану рубить деревья для умершего", - говорит топор. Такими разговорами они призывают злого духа, и тот "съедает" их хозяина (т.е. похищает его душу). Любопытно отметить, что такого рода одухотворение переносится и на предметы новейшего покупного происхождения, например на ружье. Оно иногда "стыдится" и тогда перестает попадать в цепь. Для того чтобы ружье перестало стыдиться, следует перед выстрелом заткнуть клочком шерсти дуло.

Из всего изложенного вполне понятно, что, по воззрениям нганасанов, все явления природы считаются результатом действия особых живых существ, особых духов, позднее божеств. Так, например, когда дух пурги Козу нуо раскрывает ноздри, которые всегда держит закрытыми, и начинает дуть - наступает пурга. Раскаты грома происходят от полетов птицы. Чихание ее вызывает дождь. Случаи удачи и неудачи приводят к представлениям о существовании особых, функционально ограниченных духов-хозяев отдельных видов животных, главным образом промысловых.

В первобытном обществе словом "хозяин" обозначался индивид, выделявшийся своими способностями, которые давали ему возможность выступать в качестве предводителя и вождя. В дальнейшем слово "хозяин" переносится на домохозяина, на родоначальника, в развитом патриархальном строе представлявшего собою полновластного владыку. В этом последнем значении, перенесенном на духов, мы встречаемся с термином бaрбэ, - "хозяин" у нганасанов. Это явление вполне естественно для народности, у которой старейшины и домохозяева пользуются почти неограниченной властью. Дух-хозяин есть существо, распоряжающееся подвластными ему животными и растениями совершенно произвольно, так же как человек - своим скотом и имуществом.

Обеспеченное существование человека зависит от воли этих духов-хозяев, особенно от духов-хозяев промысловых зверей, птиц и рыб. Захотят они уделить [часть] из подвластных им животных, человек будет сыт, не захотят - будет голодать. В общем духи-хозяева животных относятся к людям доброжелательно. Но при невыполнении по отношению к ним известных правил поведения, диктуемых их индивидуальными особенностями, эти духи-хозяева становятся такими же беспощадными и жестокими, как и злые духи. Это обстоятельство заставляет первобытного человека держаться все время настороже. Как справедливо замечает Леви-Брюль, его зависимость от духов, это чувство страха "отнюдь не покрывает, как это можно было бы подумать, флером печали и тоски всю его (первобытного человека, - А.П.) повседневную жизнь. Напротив, жизнь среди постоянных опасностей, которую он ведет, не исключает у него ни беспечности, ни хорошего настроения" [Леви-Брюль, 1937, 13].

Боязнь перед духами-хозяевами, с одной стороны, с другой, - стремление найти во всем причину приводят часто к самым неожиданным заключениям. Я имел как-то неосторожность похвалить одного охотника. Он перестал убивать после этого диких оленей. В неудаче обвинили меня. Не следовало хвалить, дух-хозяин рассердился: "Если так хвалят охотника, обходи меня, я больше ничего не дам", - говорит он. С другой стороны, нельзя также выражать неудовольствие малой добычей, чтобы не рассердить духа-хозяина. 1936 год был на редкость "неурожайным" на песцов. Массовые зимние набеги песцов из тундры на юг зависят от миграции леммингов, являющихся основой питания песцов. Мало бывает леммингов, мало и песцов. Но охотники-нганасаны "неурожай" песцов объясняли по-своему. Они говорили, что неладно заключать с торговыми организациями договоры на добычу песца. Как только русские начали записывать песцов на бумагу, они стали исчезать, так как дух-хозяин песцов обиделся. "Мы считаем грехом, - говорили мне нганасаны, - что русские записывают в книги "божьих зверей" - песцов. Запишут их на бумагу, положат бумагу в сундук и запрут, вот песцов и не станет. Они начинают бояться, что их запирают в сундук, и дух-хозяин перестает их посылать". Когда при мне осенью 1937 г. приехал к вадеевским нганасанам представитель пушной фактории для заключения договоров с охотниками, они стали просить его: "Мы это считаем грехом. Мы все равно будем промышлять песцов и шкуру их сдавать на фактории, нельзя ли не писать на бумагу?".

Духов-хозяев промысловых животных, диких оленей и других зверей, птиц и рыб нганасаны стараются расположить к себе, даря им живых оленей, отмечая их, как и своих, Специальными тамгами (значками собственности, вырезаемыми зимою на шерсти левой лопатки). Причем олень духа-хозяина диких оленей отмечается изображением оленя, олень духа-хозяина песцов - изображением песца и т.д. Однако следует заметить, что при зарисовке на полевой работе тамг священных оленей нужно быть очень внимательным. Дело в том, что у вадеевских нганасанов мальчики ловят оленей и, играя, ставят на них самые разнообразные тамги, не имеющие никакого значения. Духи знают об этом и отмеченных таким образом оленей не считают своими.

Духи-хозяева промысловых животных всегда стараются распределять равномерно добычу охотников. Никогда не бывает так, чтобы один охотник в один сезон упромыслил много диких оленей, много песцов и много рыбы. Обязательно, если он добудет много диких оленей, то упромыслит мало песцов. Если добудет мало диких оленей, промыслит много другого дикого зверя. Удача во всем считается дурной приметой, думают, что это случается перед несчастьем для охотника.

Если духи-хозяева могут распоряжаться только одним видом животных, подвластных им, то духи и божества отдельных местностей, рек и озер распоряжаются всеми видами животных, птиц и рыб, водящихся на их территории и в их водах. Когда мы прибыли на весновку в район р.Большая Балахня, наш сосед Джатобие убил сразу двух диких оленей и нашел еще одного, задранного волком. Волк, увидев охотника, убежал, оставив свою добычу. Услыхав об этом, Уранник сказал мне: "Смотри, как хорошо встречает нас Балахня, подарками, Балахня меня любит, знает меня. Когда приедешь охотиться на новое место, никого не убьешь, потому что дух-хозяин местности тебя еще не знает. Я и сам вчера смог убить трех диких оленей только потому, что дух Балахни знает меня".

Летом охотники, поднимаясь на хребет Бырранга, обязательно оставляют на вершине пулю или пистон в подарок духу-хозяину хребта, чтобы добыть диких оленей. Весною, перед разливом Большой Балахни, представители родов вадеевских нганасанов оставляют на берегу голову и сердце специально убитого для этого оленя. Убивают при этом обязательно только жирного оленя; если убить тощего, Балахня даст мало рыбы. Когда я спросил, почему голову и сердце не бросают в воду, мне ответили: "Во время разлива сама Балахня возьмет. Получив эти части оленя, дух Балахни дает рыбу". Это жертвоприношение совершается через каждые три года. Если о нем забывают, дух-хозяин Балахни является во сне и напоминает.

Точно так же авамские и таймырские нганасаны весною, после ледохода, приносят оленя в жертву духу-хозяину озера или речки, около которых они проводят весну и лето. Особенно большое значение придается этому таймырскими нганасанами, так как у них основным летним занятием служит рыболовство… [далее см.: Попов, 1936, 50].

Чтобы дух-хозяин озера или реки, около которых живут продолжительное время, не обиделся, названия его не упоминают, а просто называют озером или речкой. Духи-хозяева местностей так же обидчивы, как духи-хозяева промысловых животных.

Уранник рассказывал мне следующее: "Это было давно. Мы вместе со стариком Балда ходили охотиться, убили много диких оленей. Балда сказал мне: "Мы теперь, убивая диких оленей, будем брать себе только их шкуры, а туши станем бросать на месте, так как они нам не нужны". После этих слов, когда Балда пошел охотиться, не стал убивать диких оленей, ружье его перестало попадать. Это случилось потому, что дух местности, в которой мы охотились, услышав его слова" обиделся. Балда стал просить меня одолжить ружье. Зачем я одолжу, раз он обидел духа, мое ружье, побывав в его руках, перестало бы попадать. В другой раз я и Бульчу поехали в тундру очень далеко разыскивать мамонтовые клыки. По дороге мы убили много диких оленей, а между тем нам нельзя было задерживаться, надо было ехать дальше на север. Мясо всех промышленных оленей мы бросили на дороге, говоря: "Ну, мы еще убьем диких оленей, будет чем кормиться" После этого наши ружья перестали попадать, и мы не только не убили ни одного дикого оленя, но даже вынуждены были из-за голода съесть несколько упряжных оленей и только после этого стали убивать диких оленей. Это случилось потому, что своей уверенностью мы обидели духа местности".

Во время промысла гусей происходит обряд испрашивания диких оленей и гусей. При этом делают куойка [~койка]. Срезают нижние концы гусиных перьев, наставляют их, вкладывая друг в друга так, чтобы получилась длинная трубочка; на верхнем конце ее оставляют перышко. Трубочку вставляют в землю. Вокруг нее втыкают кыбасити, - перышки, которые служат такими же подпевалами для койка, какие бывают у шаманов. Затем, обращаясь к койка, говорят: "Бабиче тэзу"! Сумўзэри" тэзу"!" ("Дикого оленя дай! Счастье дай!"). Если палочка через некоторое время под влиянием солнечного тепла наклонится в сторону солнца - будет удача, будут дикие олени, мольба считается услышанной. Если койка упадет, удачи не будет. Подпевалы помогают койка просить у верхнего божества диких оленей. Перед койка не проходят. При откочевке койка оставляют на старом стойбище. Нганасаны так объясняли мне действие койка: "Это, - говорили они, - как бы телеграф, через него мы у верхних божеств испрашиваем счастье (здесь разумеется удача на диких оленей), и оно нисходит по палочке".

После духов-хозяев промысловых животных и отдельных местностей второе место по своему значению занимают духи-хозяева домашних животных - собак и особенно оленей. Они требуют, чтобы люди обращались с покровительствующими им животными гуманно. Так, у человека, который бьет оленя или собаку по голове, станет гнить лицо, у того, кто бьет по ногам, будут болеть ноги, и т.д. 27 мая 1937 г., когда я находился у вадеевских нганасанов, случилась пурга. Когда она прошла, оказалось, что все телята нового отела замерзли, засыпанные снегом. Хозяева оленей стали обвинять в происшедшем инструкторов районного исполнительного комитета и зоотехников, говоря: "Вот, в этом году они все время говорили нам: "Пасите оленей как следует, берегите их". Как можно так говорить? Есть дух, охраняющий оленей, человек же не в состоянии уберечь их. Вот дух-хозяин оленей, обидевшись, и поспал пургу".

В знак своего благоволения духи-хозяева домашних и диких животных посылают людям животных необычайного вида, приносящих счастье. У шамана Черие зимою уродился щенок совершенно белой масти с одним черным пятном вокруг левого глаза. Это было истолковано как предзнаменование счастья. Уранник убил летом дикого оленя белой масти, и это было истолковано точно так же. Однако с этим не следует смешивать рождение уродливых животных, они считаются порождением злых духов баруси и приносят только несчастье. Однажды, когда на новом стойбище стали устраивать чум, младший сын моего хозяина привез на нарте белого теленка с уродливыми светлыми глазами. Когда я подошел к нему, он стал уверять меня, что этот теленок баруси и его нужно бросить. Только мои наставления вынудили его оставить этого теленка.

Как мы видели, духи-хозяева в основном доброжелательны к людям. Этого нельзя сказать о других божествах и духах. Одна категория их, доброжелательная, носит общее название нуо, другая, недоброжелательная, - баруси. Духов и божеств бесконечное множество. Весь мир населен ими. Многие из них не имеют даже названий. Многие не имеют и определенной внешности, и если пожелают показаться человеку, принимают любой образ. Всякое, казалось бы, даже совершенно естественное явление объясняется действием божеств и духов. Для иллюстрации приведу следующий пример.

В старину на одном озере нганасаны увидели клык, торчащий из-подо льда. Стали его вырубать. Когда рубили, "чудовище", которому принадлежал клык (очевидно, мамонт), шевельнулось, лед разломило и вырубавшие клык утонули. Оставшиеся решили, что чудовище было духом озера. После этого однажды зимою юраки ехали вдоль берега этого озера. Вдруг поднялась сильная пурга, ветром сдуло со льда весь снеговой покров, и все нарты с людьми и оленями понесло на середину озера, которая не замерзла. Людям грозила гибель. Юраки испугались и не знали, что предпринять. Нарты их были привязаны одна к другой, и с ними было много оленегонных собак. Тогда юрак, сидевший на передней нарте, схватил собаку, отрезал ей ножом переднюю ногу, и кровь залила лед. Полоз нарты примерз к луже крови, а за ней удержались на месте и все остальные нарты. Таким образом юраки переждали пургу и смогли вернуться благополучно назад. Эти происшествия были истолкованы как злонамеренное стремление духа-хозяина озера погубить людей. Нганасаны и юраки даже в настоящее время стараются подальше объезжать озеро и называют его озером баруси - злого духа.

Создателем вселенной считается Нилыты'а нуо (верхнее божество), обитающий в верхнем мире. Жену его зовут Нуо Немы. До этих божеств могут дойти только знаменитые шаманы. Коу - солнце - является сподручным Нилытыа нгуо, исполнителем его воли, сам Нилытыа нгуо не занимается устройством мира. Сподручный Нгуо немы - хозяин луны Тисяро, помогающий деторождению. Ему молятся перед родами и после них дарят ему оленя. На луне находятся и глаза рождающихся людей и животных, которые являются парциальными душами.

Духов-хозяев земли два. Один из них - доброжелательный седой старик Байкуо нуо - старик-божество. Каждая семья нганасанов имеет свою сопку, на которой, возвращаясь осенью на зимнее стойбище, приносит в жертву духу Байкуо нгуо оленя или собаку белой масти. Жертвоприношение это совершается путем удушения и сопровождается шаманским камланием. Шкуру оленя с головой и копытами вешают на дерево, собаку вешают на дерево целиком. При этом просят о чем-либо духа и обещают в случае исполнения просьбы опять принести жертву в следующем году. Вторым хозяином земли считается недоброжелательный и злой Фаннида, живущий под дерном. Его называют иногда мужчиной, иногда женщиной. С раскрытой пастью он ожидает к себе умерших людей. Ему дарят оленя черной масти, отмеченного специальной тамгой.

Местности, особенно бросающиеся в глаза своим видом, например сопки, также имеют своих духов, часто очень популярных. К их числу относится дух Самоедской сопки, находящейся на пути кочевок вадеевских и таймырских (губских) нганасанов. Дух этой сопки пользуется большим почитанием не только нганасанов, но и долган. На вершине этой сопки нганасаны втыкают палочки с привязанными к ним "подарками", нитками с нанизанными на них лоскутками шерсти или материи. Во время моего пребывания у вадеевских нганасанов сосед Бульчу ездил на сопку приносить подарок, так как дочь его была больна. Когда я вернулся с Самоедской сопки, меня упрекнули в том, что я также не дал подарка духу-хозяину сопки.

Хозяином воды считается Бызы" нуо - воды божество. Ему посвящают оленя черной масти, над левой лопаткой которого вырезают тамгу в виде линий, изображающих волны.

Хозяином растительности является одинокий Туоттада [?]. Питается он землей и остатками пищи, попадающими на землю. Ему дарят оленя с тамгой, изображающей растение. Кроме того, имеются специальные духи - хозяин или хозяйка деревьев Хорэ. От их воли зависит назначение дерева: для нужд ли живых людей [оно растет] или мертвых. Если Хора умилостивить, то они могут предназначать меньше деревьев для нужд мертвых, а следовательно, способствовать уменьшению количества умирающих. Хора имеют важное значение на празднестве Чистого чума.

Едва ли не самыми популярными среди нганасанов считаются духи-хозяева огня - Хўдўэ хoнке и его жена Дяли хоалэ, как наиболее благожелательные к людям. Они советники во всех трудных случаях жизни. Когда огонь необычайно потрескивает, говорят: "Огонь сказал". Если это случится во время сборов на охоту или в дальний путь, поездку откладывают, считая, что духи-хозяева огня предупредили, что она не будет удачной. Сказитель, рассказывавший мне сказку, отказался ее докончить, так как в это время "сказал огонь". "Сегодня нельзя, - сказал сказитель, - придется в другой раз закончить, огонь затрещал".

Все, что касается огня, считается чистым. Всякое осквернение очищается огнем. Так, если на какую-либо вещь невзначай сядет или наступит женщина, эту вещь держат некоторое время над огнем. Ощенившаяся собака так же, как роженица, подвергается окуриванию огнем. Больного заставляют дышать на огонь. При этом он обещает сделать себе при выздоровлении амулет. Для этого он берет весною веточку тальника, обугливает ее на огне и зашивает в маленькую сумочку из кожи, украшенную шитьем из подшейного оленьего волоса и бисера. Этот амулет, подобно нательному кресту, носится на шее. После этого выздоровевший дарит духам-хозяевам огня живого оленя, отмеченного специальной тамгой, изображающей лежащий на поленьях железный лист очага. При вторичном заболевании выздоровевший дышит на этого оленя. Если болен мужчина, то олень этот - бык, если женщина - важенка. Для духа огня удушают взрослого оленя или теленка, причем желудок его вместе с содержимым кладут на настил из палок за очагом против входа в чум. На желудок кладут мясо оленя, все это закрывают сверху шкурой. Голову оленя, которую не отделяют от шкуры, направляют при этом в сторону очага.

3 января 1937 г. мне пришлось быть очевидцем жертвоприношения щенка духам-хозяевам огня. Это произошло в семье одного таймырского нганасана. Дети хозяина болели корью. Отец взял щенка и задушил его ремешком, не выходя из чума. Затем разрезал ему живот, вырезал сердце, бросил его в огонь, и вторично просунув руку в живот, зачерпнул ладонью крови и налил ее на четыре угла железного очага. После этого приподнял лист очага и бросил под него мертвого щенка.

Способов узнавать будущее у нганасанов немного. У меня записано только три, и все они применяются с помощью огня. Таково, например, гадание при потере оленей, когда необходимо знать, в какую сторону они ушли и где искать их. Для этого берут тонкую палочку, заостряют ее конец, а середину настругивают. Воткнув палочку в землю, зажигают стружки. В какую сторону упадет конец палочки, в том направлении и скрылись олени. При этом просят хозяина огня помочь найти оленей. Если их найдут, одного из них отмечают тамгой духа-хозяина огня. Судят о будущей добыче по грудной кости птицы. Ставят эту кость на горячие угли, и если гребешок кости изогнется в сторону огня, то будет добыча. При этом гадающий кладет кость себе на голову. Если же гребешок изогнется в сторону, противоположную огню, то кость разламывают, бросают и как бы в утешенье себе говорят: "Разве это действительно что-либо будет означать?". В старину гадали с помощью лопаточной кости дикого оленя. Брали кость только от жирного оленя и ставили ее к огню. Кость от жара давала трещины. Продольные трещины предвещали счастливый исход, поперечные - неудачный. Нганасаны очень доверяли этому гаданию. Теперь они панически боятся прибегать к нему, предпочитая не знать о своем будущем.

Злые божества и духи, или баруси, ни к каким добрым делам не способны. Болезнь, смерть, вообще все нехорошее исходит от них. Человек может, хотя и не всегда, воздействовать на них при помощи шаманов - подкупами и угрозами, а также магическими действиями. Баруси, как и доброжелательных духов, бесчисленное множество. Некоторые из них любят селиться на старых чумовищах, в заброшенных избах и глухих местах. У верховьев р.Лабаз стоит старинная русская изба, в ней жили, говорят, русские собаководы. Вот уже около десяти лет в избушке стало происходить что-то неладное. И теперь эту избу долганы и нганасаны стараются объезжать как можно дальше. Даже и днем около этой избушки якобы слышится громкий плач. Вот что рассказывал мне по этому поводу Уранник Окуо. "Однажды я во время кочевок остановился стойбищем около этой избы. Сам я, как всегда, утром поехал на охоту, семья осталась одна, и вот днем мои жена, дочь и сын услышали громкий плач. Я вернулся поздно вечером. Мы все провели беспокойную ночь и рано утром откочевали. Года четыре назад в зимнюю лунную ночь возвращались из гостей шесть нганасанов. Они остановились около этой избы, чтобы дать передохнуть оленям. Вдруг в избе послышался громкий плач. Люди быстро расселись по нартам и пустили оленей бегом. Голос продолжал следовать за ними, приближаясь к едущим, и только с отдалением их постепенно начал замирать. Тогда люди снова остановились, чтобы дать оленям передышку. Голос снова стал приближаться. Люди испугались и снова пустили своих оленей и, не отдыхая, доехали до долганского станка Горелое. Долганы потом рассказывали, что в следующую ночь на станке Горелое слышали голос плачущего ребенка. Это, должно быть, баруси искал нганасанов".

Из многочисленных баруси наиболее почитается Оспа, которую иногда представляют в виде мужчины, иногда в виде русской женщины. Мне кажется, что в этом последнем случае образ Оспы позднего происхождения и заимствован от соседей нганасанов - якутов и долган, которым она также представляется русской женщиной.

"Брат шамана Дюхадие тоже был шаманом. Он был горбатым и жил за Енисеем у хантайских самоедов. Пришла Оспа (мужчина). Шаман стал камлать и вступил с ним в переговоры, а потом сказал: "Болезнь говорит, что я пришел гостевать к вам и просит меня, чтобы я стал для него верховым оленем и переправил его через Енисей и Дудинку. Говорит, чтобы я надел только шапку и обувь, а шаманского костюма не надевал. Вместо костюма просит надеть ровдужную парку из шкуры дикого оленя. Если я, не умирая, благополучно переправлю болезнь, она никогда больше не придет к ним. Если же я по дороге умру, то не подходите ко мне близко и не хороните меня, чтобы не стали у вас умирать люди". Шаман оделся, как велела Оспа, на четвереньках прошел довольно большое расстояние и затем, став на ноги, прошел через Енисей по льду. И действительно, болезнь не тронула хантайских самоедов, среди которых жил брат Дюхадие, и перекинулась за Енисей" (Уранник Окуо).

Интересно отметить, как в мировоззрении нганасанов преломляется прививка оспы. Нганасаны говорили мне: "У нас вверху среди русских невидимо ходит Оспа. Там, говорят, бывают большие колдуны - русские доктора. Заметит русский доктор Оспу - ничего не скажет, раскроет толстые книги и сидит. Когда Оспа подойдет, он испугает ее криком, и она исчезает, оставив свой нож. Тогда русский доктор берет этот нож, чтобы Оспа не узнала, прячет его и, как можно скорее, посылает сюда. Здесь русские этим ножом делают надрезы, и этих надрезанных людей Оспа не трогает". Далее мне объясняли, почему таких людей не трогает Оспа: оказывается, что русские доктора вырезывали ножом Оспы на людях тамги - знаки собственности Оспы, так же, как люди делают это на оленях. Оспа видит свою метку на руке человека и не трогает его, считая своей собственностью.

Братом Оспы является Хоани - дух голода. И Оспа и Хоани - сыновья нижнего (недоброжелательного) духа, который время от времени посылает их на землю. Хоани отгоняет от людей всех зверей и птиц; внимает он только, как говорят, стонам и слезам потерпевших от смерти и болезни и посылает им больше удач в охоте и промыслах. Вот почему люди, у которых в семье случилась смерть или другая неудача, всегда больше добывают зверей, птиц и рыб.

Большинство баруси представляется в доступных восприятию человека образах только в шаманстве в связи с болезнями, когда они показываются шаманам в виде охотников за человеческими душами. В других случаях нганасаны хотя и знают об их существовании, но, боясь их, не задаются целью узнать их поближе. Нганасанов мало интересует, что они из себя представляют. Как нгуо - добрые божества и духи, так и баруси - злые духи - представлены в конкретных образах в шаманстве. Особенно интересный в этом отношении материал содержат записанные мною автобиографии шаманов и путешествия их во время праздника Чистого чума. Но мне кажется, что при использовании шаманских воззрений для характеристики народных верований о духах и божествах следует быть очень осторожными. В жизни шамана играют огромную роль его индивидуальные переживания, связанные с галлюцинациями, которые всегда носят сугубо личный характер. Не бывает случаев, чтобы воззрения одного шамана совпадали с воззрениями другого. Мало того, они часто даже противоречат установившимся веками народным воззрениям, хотя, конечно, не выходят за общие рамки анимизма. Эти противоречия между шаманскими и народными воззрениями особенно заметны в обществе, стоящем на более низкой стадии развития, как например у нганасанов, где образы духов и божеств еще окончательно не установились. С развитием общества эти противоречия уменьшаются. Так их, например, гораздо меньше в религии якутов или бурят. Поэтому для характеристики народных воззрений этих народностей можно пользоваться шаманским материалом с меньшей опасностью. Явление это заслуживает, по моему мнению, специального изучения. Вообще следует сказать, что ни в одной отрасли этнографии не встречается так много противоречий, ставящих так часто в тупик собирателя, как в религии. Но при вдумчивости исследователя в этом ничего нет странного. По этому поводу можно привести следующие полные глубокого смысла слова Штернберга. Возражая Дюркгейму против его критики анимистической теории, он говорит относительно противоречий в вопросе о душе: "И, наконец, маленькое противоречие, которое нарушает как будто правильность, логичность его мышления в некоторых вопросах, никогда не смущает примитивного человека, и он часто путается в своих противоречиях. Ведь и мы, люди цивилизованные, люди воспитанные на научной мысли, полны противоречий и подчас столь же суеверны, как и простая деревенская баба. И среди нас, наверное, есть немало суеверных людей: пугает какой-нибудь скверный сон, пугает какое-нибудь мрачное предчувствие, плохая примета и т.д. Когда человек заболевает и врачи не могут его вылечить, тогда бегут и к знахарю, и к шаману, и к священнику. Наконец, даже нынешняя "положительная" религия, в сущности говоря, базируется на таких же нелогичных соображениях, как и религия примитивного человека". Далее совершенно справедливо Штернберг указывает, что "примитивный человек даже боится всякой критики своих религиозных установившихся убеждений, потому что эти убеждения дают ему уверенность в жизни, и он боится сомнений. Стоит ему на момент заколебаться и приложить к ним строгую логику - и он погиб: он тогда теряет уверенность в своих действиях, веру в свое благополучие" [1936, 535].

Подводя общие итоги изложенным мною материалам, можно следующим образом охарактеризовать анимистическое мировоззрение нганасанов. Человек представляет собою только маленькую частицу многочисленного сонма живых существ, наполняющих весь окружающий его мир. Эти живые существа так же разумны и сознательны, как и люди. Но нганасанское общество находится еще на той стадии развития, когда эти живые существа, за немногими исключениями, не приняли еще определенного образа, они воспринимаются зрительно человеком в том виде, в каком пожелают показаться. В религиозных воззрениях нганасанов ограниченные функции духов-хозяев с развитием подвижных социальных организаций, более многочисленных родов и кочевых групп постепенно стушевываются и переходят в ведение существ более высшего порядка - нгуо, которые по существу остаются теми же хозяевами, но с более широкими функциями.

© А.А.Попов. 1984.
© Международный Институт Ноосферы. Дмитрий Рязанов, дизайн. 2008.